Ефим Гольбрайх - Былой войны разрозненные строки Страница 2

И это самая большая награда, которую я когда-нибудь получал.

Автор

Перед войной

В середине тридцатых годов, как сказал в одном из выступлений Сталин, «жить стало лучше, жить стало веселей», и эта его фраза сразу стала лозунгом, висевшим на всех заборах. Осенью 1935 года были снижены цены на хлеб, отменены карточки на основные продукты питания, а с 1 января 1936 года и на хлеб. Примерно в это же время были сняты ограничения по социальному происхождению для поступающих в ВУЗы. Было принято первое постановление о генеральном плане реконструкции Москвы, пущена первая очередь метрополитена. А любимой песней сразу после выхода кинофильма «Веселые ребята» надолго стала «Легко на сердце от песни веселой».

Вставали и шли на работу — говорили: на службу по гудку. Гудки были разные: густой и низкий на заводе «Красный металлист», звонкий и голосистый на фабрике «КИМ», высокий и дребезжащий на комбинате «3намя индустриализации». Непостижимым образом гудки соответствовали своим «хозяевам»: на «Красном металлисте» работали, в основном, мужчины, на чулочно-трикотажной фабрике «КИМ» сплошь женщины, а на новом комбинате «Знамя индустриализации» состав был смешанным.

Век паровых машин еще не закончился. Вдоль стен цехов, под потолком проходила трансмиссия длинный вращающийся вал с насаженными на него против каждого станка шкивами. На станке тоже имелся шкив, они соединялись кожаными или брезентовыми ремнями. Для выключения станка приводной ремень переводился на холостой ход. Ременные передачи были ненадежными, часто рвались. Но уже появились первые электромоторы. Шла индустриализация страны.

В стародавние времена в Витебске, на левом, высоком берегу Западной Двины, был воздвигнут величественный Успенский собор. В тридцатые годы несколько лет велись споры и дискуссии: сносить или не сносить. Победили воинствующие безбожники слово «атеисты» еще не было в ходу и решили собор взорвать. В окрестных кварталах заклеили окна бумагой, и однажды утром взрыв потряс город и души верующих. В то время еще не было такой тяги к старине, и молодежь, которая сейчас разыскивает иконы, одобрительно отнеслась к этой варварской акции. Заодно разрушили орган в польском костеле, и мальчишки бегали по городу с разнокалиберными трубками от этого необычного инструмента.

Грудой развалин лежал собор на крутом склоне получившей от него название Успенской горки. Собор был сложен на каком-то особо крепком растворе и не поддавался разборке. Его каменные глыбы оказались не по зубам довоенной технике. Лишь в послевоенные годы, когда восстанавливался почти дотла разрушенный город, разобрали и развалины собора. Теперь он упоминается в архитектурных справочниках и ностальгических статьях…

В те годы источников информации было несравненно меньше, и очень популярны были стенгазеты. Выпускались стенгазеты и фабричного производства, они продавались в писчебумажных магазинах и назывались «Ильичевка». «Ильичевка» была складная, состояла из восьми паспарту, складывалась в пакет чуть толще спичечного коробка и удобно укладывалась в портфель. А заметки вставлялись в уголки.

В майские праздники рабочие заводов и фабрик выезжали за город с семьями, прихватив провизию, самовары. Ехали весело, пели революционные песни, играли духовые оркестры. Даже небольшие предприятия имели духовой оркестр, и играть в нем считалось уважаемым делом.

У пристани грузились на баржи. С интересом смотрели на лошадей, иногда их было две-три, запряженных цугом, тянувшим вверх по Двине тяжелые, глубоко сидящие в воде большие лодки или маленькие баржи лайбы. За лошадьми шел погонщик.

Однажды, удобно устроившись на бортах двух барж, стоявших бок о бок, я с детским любопытством наблюдал за веселой суматохой. Неожиданно баржи разошлись, и не успев сообразить, что произошло, я полетел в темный, узкий проход между ними… Плавать я не умел, сразу захлебнулся и широко раскрытыми от ужаса глазами увидел сквозь толщу воды, как отец в одежде прыгает за мной, а другие люди упираются в борта начавших снова сходиться барж… Потом сушились у костра. Мама оставалась дома, ей не сказали.

На демонстрациях несли на палках чучела Чемберлена и Керзона во фраках, в обязательном цилиндре или просто обобщенного «капиталиста» или «попа». Чучела дергали за веревочки, и «чемберлены» закатывали страшные глаза, вертели головой и махали руками. Народ смеялся.

По праздникам на аэродромах ударников первых пятилеток и детей катали на самолетах. Возле ажурного деревянного сооружения толпились желающие прыгнуть с парашютной вышки.

В Москве, во время одного из таких праздников, от неосторожного виража сопровождавшего истребителя погиб первый в мире восьми-моторный многоместный самолет «Максим Горький» гордость советского самолетостроения. Этот день стал днем национального траура.

В праздничных колоннах, среди веселого и парадного люда, сновали юркие пионеры и миловидные девушки в юнг-штурмовках. На груди у них были яркие красные банты, в руках копилки или простые железные кружки. Это был так называемый «кружечный сбор» в пользу МОПРа Международной Организации Помощи Революционерам. Монеты сыпались в них звонко и щедро. Дети кидали гроши была еще такая монета достоинством полкопейки.

Пионерские отряды были не в школах, а при фабриках и заводах, и вожатыми в них назначались заводские комсомольцы. В революционные праздники пионеры выступали в рабочих клубах со спортивными упражнениями.

После всевозможных перестроений на сцене возникала пирамида, на вершину которой по плечам и спинам нижних «ярусов» легко взбегала маленькая девочка с красным флагом и звонким голосом торжественно произносила: Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!..

Готовые фабричные лекарства в довоенные годы почти не выпускались. В аптеках денно и нощно трудились провизоры, растирая пестиками в ступках снадобья и комбинируя порошки и таблетки по рецептам врачей. Если же лекарство было микстурой, надо было принести пузырек или бутылку. Лекарства отпускались бесплатно и только по рецепту врача. Впрочем, идя в продовольственный магазин, тоже брали с собой мешочек или газету. И даже объявления такие висели: «Товар отпускается в тару покупателя».

Парфюмерные магазины повсеместно имели вывески, на которых красовались большие интригующие буквы ТЭЖЭ. Эти четыре буквы оставались загадкой для многих поколений. Оказалось, что расшифровываются они разочаровывающей бытовой прозой: Трест эфирно-жировых эмульсий.