Ефим Гольбрайх - Былой войны разрозненные строки Страница 3

Парфюмерные магазины повсеместно имели вывески, на которых красовались большие интригующие буквы ТЭЖЭ. Эти четыре буквы оставались загадкой для многих поколений. Оказалось, что расшифровываются они разочаровывающей бытовой прозой: Трест эфирно-жировых эмульсий.

Разочарование и недоумение по поводу этих загадочных букв уже тогда вылилось в частушку:

На губах ТЭЖЭ, на зубах ТЭЖЭ,На щеках ТЭЖЭ  целовать где же?

Личные часы, особенно наручные, были редкостью. О человеке, который имел часы, так и говорили: «с часами». Самой популярной и чуть ли не единственной маркой были «кировские». По карманным часам узнавали представителей старшего поколения. Но таких было мало. В каждой квартире «тикали» ходики с тяжелыми гирями на цепочке.

С 1 апреля время переводилось на час раньше так называемое летнее время, а с 1 октября на час позже. Более рациональное использование светлого времени давало существенную экономию керосина и электроэнергии.

Долго экспериментировали с рабочей неделей. Поначалу были так называемые пятидневки: четыре дня работали, пятый выходной. По этому поводу в ходу была частушка:

Мамочка  ударница, а папочка  герой[1].Четыре дня работают, а пятый  выходной.

Но выходной день был не общим, а скользящим и вызывал много неудобств. Придешь за делом, а нужного человека нет, зашел назавтра этот есть, другого нет. Неудобно это было и в личном плане: выходные дни мужа и жены зачастую не совпадали. Пятидневка продержалась недолго, уступив место шестидневке: пять дней работали, шестой выходной. Выходные дни были твердо определены и известны заранее: шестого, двенадцатого, восемнадцатого, двадцать четвертого и тридцатого числа каждого месяца. Тридцать первое было рабочим днем. Шестидневка прочно вошла в быт и существовала много лет, почти до самой войны.

Были и летние, более низкие цены на молочные продукты, которые с наступлением осени снова повышались.

Но однажды время осталось летним, а цены зимними[2]…

Одеты мы были более чем скромно. Как правило, я донашивал вещи старшего брата, на которых красовалось от двух (локти) до четырех (др. места) аккуратных заплат. От своей школьной подруги я как-то услышал: осенью ты ходил без головного убора, но в перчатках. Шиковал? Скорей всего шапки просто не было, а перчатки подарили.

Никаких украшений у наших девушек не было. Да и откуда им взяться? Если бы, поженившись, парень и девушка надели обручальные кольца, их немедленно исключили бы из комсомола. Девушка с золотыми сережками могла не подавать заявления — таких в комсомол не принимали. Золотые вещи были принадлежностью детей из состоятельных семей. Юнг-штурмовки и красные косынки очень шли нашим девушкам. Ребята по большей части ходили в косоворотках. Галстук, правда, уже не считался мещанством, но в силу еще не вошел.

Гремела война в Испании. Пилотки республиканской Армии сделались модным головным убором. После восьмилетки мальчишки рвались в военные училища (обучение в школе начиналось с восьми лет, военные училища давали среднее образование). Приезжавшие в отпуск курсанты были популярны у девушек и уважаемы у парней.

Но война гремела не только в Испании.

В июне-августе 1938 года вспыхнул вооруженный конфликт в районе озера Хасан.

В середине июля группа советских пограничников перешла маньчжурскую границу якобы в ответ на нарушение ее японским жандармом (на самом деле нарушения не было: он был застрелен советским командиром-пограничником на сопредельной территории) и стала возводить укрепления у высоты Заозерная. Командующий ОКДВА (Особая Краснознаменная Дальневосточная Армия) маршал Блюхер расследовал происшедшее и предложил наказать виновных. В ответ нарком Ворошилов обвинил его в неудовлетворительном руководстве и пораженчестве. В конце августа Блюхер был отозван в Москву, арестован и расстрелян…

По окончании военных действий советская пропаганда объявила о «блестящей победе». И вот ее итоги: Красная Армия и пограничники потеряли убитыми около восьмисот человек (792) и более двух тысяч семисот (2752) ранеными. Японцы, соответственно: 826 и 913…

Говорить о карьере считалось позором. Время было суровое, новый быт более чем скромен. Новый Год считался религиозным праздником и отождествлялся с Рождеством Христовым. Впрочем, елку кое-кто, крадучись, уже проносил в дом.

Нашей комсомольской юности был чужд национализм или шовинизм. Антисемитизм не ощущался ни в школе, ни на улице. Это был «пережиток капитализма в сознании людей». С капитализмом было покончено, значит и с антисемитизмом тоже. Так учили. До горького разочарования было еще далеко…

Авторучки были редкостью и назывались «вечное перо». Их владельцы вызывали зависть и восхищение, а когда авторучки стали общедоступны, немало копий было сломано, прежде чем ими разрешили пользоваться в школе. (Самое смешное, что та же история повторилась через тридцать лет при переходе на шариковые ручки!)

Писать разрешалось только перьями № 86 эта цифра была выбита на перышке. Они нещадно царапали отнюдь не глянцевую бумагу наших тетрадей и воспитывали стойкое отвращение к письму, украшая наше «чистописание» жирными кляксами (сейчас и слова такого нет). В младших классах тетради по письму были в косую линейку. Считалось, что это помогает выработать красивый почерк с изящным наклоном вправо.

Бумага была проблемой и оставалась ею долгие годы. Один учебник выдавался на двоих, а нередко и на троих учеников. Тетради распределялись в школе, и чтобы растянуть их подольше, писали между линейками и на внутренней стороне обложки. Внешняя была занята таблицей умножения и системой мер и весов страна переходила от верст и пудов к километрам и тоннам.

Излюбленным развлечением мальчишек были воздушные змеи. Множество змеев, больших и маленьких, плоских и коробчатых, бесхвостых и с хвостом из мочала, иногда раскрашенных, реяло в хорошую погоду над городом, а затем, в бессилии, повисало на деревьях и проводах.

Не меньшей популярностью пользовались железные обручи от бочек и бадей. Смастерив из толстой проволоки захват с длинной ручкой, мальчишки неистово гоняли обручи по тротуарам и мостовым, издавая дикий шум и визг, напоминающий скрежет тормозов. Обручи, по большей части конусные, норовили укатиться в сторону, и требовалось большое искусство, чтобы обруч не свернул и не упал.

Коньки с ботинками были несбыточной мечтой. Кто это мог позволить себе лишнюю пару ботинок? На тех, кто их имел, смотрели, как на представителей иного, прекрасного и неведомого мира. Конек, чаще всего один, привязывался к валенку и, отталкиваясь другой ногой, мальчишки носились друг за другом.