Ганс Геблер - Подводник с U-505 Страница 2

Во время этой короткой паузы включилась система аварийного освещения, и мы увидели, что наша рубка выглядела так, словно по ней пронесся ураган, но мы были еще живы. Из открытого переднего люка я услышал какой-то шум. С моего места я мог видеть недвижно лежащего на палубе, вниз лицом, человека. Блестящая лужица темной крови быстро распространялась у его ног. Мгновение спустя я увидел старшину радистов, вставшего на колени рядом с ним, и проверявшего, жив ли он. С некоторым усилием старшина перевернул несчастного на спину, и через минуту безжизненные ноги истекающего кровью человека кто-то потянул наверх, к Олимпу, как называли мы площадку, возле кубрика командира. И только тогда мы поняли, что что-то здесь не так. Несколько человек тихо прокрались туда - посмотреть, что происходит. Мы увидели лежащего на койке Жеха. Во время атаки из своего пистолета он выстрелил себе в голову.

Кажется, прошел миллион лет с тех пор, как Петер Жех впервые занял командирский кубрик. И вот теперь он лежал на своей кровати, и кровь маленькими фонтанчиками брызгала из небольшого отверстия сбоку его головы. Но даже и это, последнее свое дело, Жех не сумел довести до конца. Он был еще жив, хотя и издавал громкие, не позволяющие нам ошибиться, звуки умирающего человека. В кубрик вбежал Доктор.

- Что нам делать? - в панике спросил он, - что делать?

- Заткнись,- кто-то шепотом огрызнулся на него, - наши враги слушают каждый звук.

Несколько минут Жех находился в этом пассивном состоянии, издавая громкие стоны умирающего. Наконец, один из присутствующих положил подушку ему на лицо, чтобы приглушить их и немилосердно ускорить неизбежное. Доктор в отчаянии попытался было убрать подушку, но четыре сильных руки не дали ему это сделать. Мы все знали, что несчастному Жеху, да и нам тоже, будет гораздо лучше, если он умрет как можно скорее. Доктор снова истерично закричал, чтобы подушку убрали. Пауль Мейер, наш старший офицер, спокойно, но строго приказал ему замолчать.

- Ты ничего уже не сможешь для него сделать, - объяснил он, - эти корабли наверху все еще пытаются отправить нас в ад. Звук хорошо распространяется в воде, и любой шум, производимый нами здесь, отлично слышен там. Поэтому, пожалуйста, Доктор, тише.

Мейер, теперь полностью взявший контроль над ситуацией, приказал выпустить 2 капсулы-муляжа, чтобы запутать ASDIC. И когда позади нас образовалось облачко пузырьков и металлической стружки, мы тихо ушли, на предельной, не производящей шума, скорости. И следующий взрыв попал прямо в это облачко, достаточно близко, чтобы тряхнуть нас как следует, но не настолько, чтобы стать причиной какой-либо поломки. Однако несколько минут спустя, следующий взрыв чуть было не стер нас с лица земли. Лодка была существенно повреждена, но удача все же была с нами, и это было последней серьезной игрой, которую мы могли тогда проиграть. Через час мы были в безопасности, выйдя из зоны действия вражеских кораблей. Мы тут же занялись ремонтом сломанного оборудования и наиболее серьезных пробоин, пока враг накрывал наше прежнее местоположение.

Ровно в 21.29 в бортовом журнале была сделана предельно краткая запись: "командир мертв". Никаких объяснений дано не было. Поэтому большая часть команды вообще не знала о том, что Жех умер, и уж тем более не знала, как. На объяснения нам хватит времени после. А пока те из нас, кто знал, чувствовали, что нам будет лучше с нашим новым командиром. Но прежде чем мы успели осознать это, вновь послышался звук ASDICа. Вскоре мы были со всех сторон окружены звуком пропеллеров. А через мгновение вновь услышали ясно различимый барабанный гром рвавшейся в море над нашими головами взрывчатки. Снова начался этот дьявольский грохот и оглушающий шум, резкие ударные волны все ближе и ближе подступали к нам. Я пылко молил небеса о чуде: чтобы хоть один из этих снарядов взорвался слишком рано и разнес в щепки подонков, старающихся убить нас. Я надеюсь, Бог простит мое святотатство, но я действительно просил именно об этом.

Прежде, чем мы сумели стряхнуть с хвоста наших преследователей, мы выдержали еще несколько подобных атак. И только два с половиной часа спустя Мейер наконец решил, что мы были в достаточной безопасности, чтобы всплыть на поверхность. По внутренней связи он сделал команде краткое сообщение, объясняя, что Жех умер, и что он, старший офицер, принял командование лодкой. Также он объявил, что мы возвращаемся на базу. Любопытствующие головы просовывались в люки кормовой рубки, наперебой спрашивая, что случилось.

- На объяснения времени нет, - отрезал Мейер.

К счастью, когда мы всплыли, вражеских кораблей поблизости не было. Яркий светящийся след тянулся за нами в кильватере, когда мы готовились к похоронам в море. Мы, вместе с несколькими моими товарищами перетащили тело Жеха обратно в рубку управления. Повернувшись, мы заметили, что желтый хлопковый тампон, которым мы закрыли отверстие в его голове, выскочил, оставляя длинный кровавый след позади. Видеть частички его мозгов, прилипшие к тампону, было слишком тяжело для многих из нас. И только двое смогли это вынести. Они положили тело Жеха в гамак, который зашили сверху донизу, положив груз между ног покойного. Я только стоял и в ужасе, как зачарованный, смотрел на то, как тело нашего командира запаковывают в парусиновый гроб. Прямо перед рассветом оно было готово к поднятию в боевую рубку для церемонии прощания. Мейер скомандовал "смирно", но никто не двинулся. Возможно, если бы он не был запечатан в гамаке, мы могли бы отдать честь форме. Но никто из нас не мог заставить себя сейчас стоять смирно. Мейер понял и не стал требовать выполнения. Тело Жеха было поднято на мостик и сброшено за борт без всяких церемоний.

Мы продолжали двигаться на высокой скорости на поверхности, чтобы покрыть возможно большее расстояние между нами и нашими противниками. А тем временем история о том, как Жех нашел свой конец, путешествовала по всей лодке.

Сегодня, конечно, я очень жалею о Петере Жехе. Но он, насколько мне известно, единственный командир немецкой подводной лодки, совершивший самоубийство во время боя. И в то время мы не испытывали к нему ни малейшей симпатии. Смесь злости и ощущения предательства по отношению к нам - лучшее описание того, что мы чувствовали в то время. С нашей точки зрения, совершив самоубийство тогда, когда это сделал Жех, он показал себя трусливым эгоистом. Если уж он так хотел покончить с собой, спрашивали мы друг друга, то почему бы не сделать это в Лорьяне, вместо того, чтобы покинуть нас в тот самый момент, когда мы более всего нуждались в командире?

Он никогда не приносил лодке обещанного им успеха, равно как и никогда не обращался с нами с тем уважением, которого мы, старая команда, нам казалось, заслуживали. Несомненно, Жех был очень ярким человеком и мог бы великолепно проявить себя на должности штабного офицера, но ему недоставало той внутренней силы, которая так необходима командиру. Неудобно вспоминать об этом сейчас, но в то время мы не были особенно огорчены его утратой.