Иван Черный - Данные достоверны Страница 20

— То-то и оно! Да и не попадешь к вам, слыхать. Сторожитесь вы людей-то.

— Обижаете! Нам тоже не расчет первому встречному доверяться.

— Это я понимаю. Как не понять? Да все ж и честные люди есть.

— Это где же? Уж не в Милевичах ли?

— А хоть бы и в Милевичах! Хоть Пришкеля взять. Или вон Пашку Кирбая из рыбхоза... Не партизаны, а честные.

— Что ж? Может быть... Не подгорит хлеб-то, хозяюшка?

— Не бойся, милый, не подгорит... До войны-то Пришкель в активистах ходил, да и Пашка — серьезный, самостоятельный... Бывало, кто из пограничников приедет — непременно у Кирбаев побывает. Уважали ихнюю семью. Да и то сказать — работящие все, душевные.

— Вот ты говоришь, хозяюшка, работящие, душевные... А нынче-то Пашка где? Небось на немцев работает?

— Куда ж ему податься, милый человек? Как был при рыбхозе на Белом, так и остался. А немцы нагрянули, ну, значит, рыбы требуют... Своих людей там поставили. Не больно-то им противиться будешь, коли жить не надоело.

[68]

— Да, трудное время...

— И не бывало трудней, — с сердцем сказала Матрена.

Вскоре хлеб испекся. Мы нагрузили свой мешок, поблагодарили хозяйку, условились, что придем через день, и покинули одинокий хутор.

Возле леса остановились отдохнуть.

— Запомнили фамилии? — спросил я спутников.

— Пришкель из Восточных Милевичей, Павел Кирбай из рыбхоза. Ну и эта сволочь, Герман с Кацюбинским.

— Вот видите, ниточка наша удлинилась и раздвоилась. Начало положено. Теперь станем разыскивать Пришкеля и Павла. Если это настоящие патриоты — нить поведет дальше... Судя по рассказам Матрены, Пришкель и Павел Кирбай были связаны с пограничниками. А пограничники на плохих людей не надеялись! 

8

Вечерело. Со стороны озера Белого, из низины острей запахло сыростью. Солнце садилось в тучу, и воздух на лесной дороге скучно сырел, а в чащобе, в зарослях малинника и крапивы, уже густели сумерки.

— Идет, — тихо сказал Кузьменко.

Мы встали с пеньков, где сидели добрый час, ожидая Павла Кирбая, и вышли на дорогу.

Он и впрямь был недалеко; шагал, чуть сутулясь, опустив голову, изредка вскидывая глаза. Увидел нас, нахмурился, но шага не замедлил.

Мы встречались тут, на дороге из рыбхоза в Залютичи, не первый раз. Неделю назад я, Седельников и Кузьменко вот так же «ненароком» столкнулись с Павлом, поздоровались, попросили спичек. Он дал нам спички, на о чем не спрашивая.

— Кури, — предложил я и протянул для закрутки добрую половину «Правды».

Не составило никакого труда заметить, что Павел тотчас посмотрел, какое число стоит на газетном листе. Однако парень не выдал волнения. Оторвал клочок бумаги, закурил.

— Как живешь, Паша? — спросил я.

Глаза у Кирбая темные, внимательные.

— Понемножку... А я вас вроде не знаю.

[69]

— Это неважно, Паша... Как табачок?

Павел сдержанно ответил:

— Табачок ничего. Главное — бумага хороша...

— Если нравится — еще принесем.

— Неплохо бы... У вас что же, много такой?

— Имеется.

— Богато живете...

— Какой там! Думаем вскорости еще богаче жить!.. Вот, может, у тебя рыбкой разживемся.

Павел чуть приметно усмехнулся:

— Рыбы — можно... Немцев не будет — принесу.

— Следят?

— Следить не следят, а увидят, что таскаешь, — попадет.

— А ты скажи — для своих.

— Ясно, не для чужих...

— Ну спасибо, Паша. Счастливо тебе!

— Бывайте...

В следующую встречу я сдержал слово — принес Павлу экземпляр газеты «Известия»:

— Ты бумаги просил. Вот, держи.

Кирбай взял газету, прочитал заголовок, посмотрел в лицо каждому из нас:

— Спасибо... товарищи.

— Не за что, Паша. А что, рыбки-то не взял?

— Да кто ж знал, что вы нынче придете?

— А если б знал — прихватил бы?

— Еще бы!

— Значит, немцев нынче не было.

— Не было...

Павел помедлил, еще раз взглянул на газету, на нас и решился:

— Они ведь наездом на озере бывают. Прикатят из Житковичей, заберут рыбу — и обратно. А так — тихо у нас.

— И много их приезжает?

— Да когда как... То впятером, а то и вдесятером прикатят.

— Из Житковичей?

— Ага. Гарнизон же там...

— Да это мы знаем, что гарнизон...

Поговорили о том, о сем и опять разошлись, не уславливаясь ни о какой встрече. Но беседа с Кирбаем подсказывала — хороший человек, свой, советский.

Нынешнее свидание должно было решить многое.

[70]

Я поднял руку:

— Здравствуй, Павел!

Кирбай улыбался:

— Здравствуйте! А я уж который день рыбу таскаю, все думаю — увижу вас.

— Вот спасибо так спасибо! Смотри-ка, свежая!

— Чего ж я вам плохую понесу? Озеро-то свое небось.

— Свое-то свое, да немцы на нем хозяйничают.

— Э! — сказал Павел. — Еще неведомо, кто тут настоящий-то хозяин.

Мы посмеялись.

— Слушай, Павел, а ты знаешь, кто мы? — спросил я.

— Чего ж тут знать? Вижу... Партизаны.

— Ну, коли узнал, так таиться нечего... А как узнал?

— Да как? Небось у полицаев московских газет не бывает.

— Молодец, Паша... А у нас разговор к тебе.

— Что ж? Давайте поговорим.

— Садись... Не тошно тебе немцам прислуживать, а?

— Зря такой вопрос задаете. Я не прислуживаю!

— Не обижайся... Как так вышло, что ты не в армии?

— Да вот вышло... Ждали мобилизации, а повесток нет. Пошел в Житковичи — говорят, сиди, вызовем, когда понадобится. Я и сидел... А тут фашисты. И выходит, досиделись...

— Да-а-а... Ну а в партизаны почему не пошел?

— А куда идти? Вот, слышно стало, появились вы, а где вы есть, да как еще посмотрите, как примете — неведомо... Опять же фашисты и полицаи народ на пушку брали. Прикинутся партизанами, человек им поверил, и — нет его.

— Ты, может, и нас поначалу за полицаев принял?

Павел покрутил головой, признался:

— Было дело... Но как газету прочитал, понял — свои. Он открыто, легко улыбнулся.

— Вы и не поймете, что это такое — своя газета! Я ее от строчки до строчки... И сейчас спрятанная лежит. Достану, прочту, и такое на душе, будто армия уже вернулась! Верно!

— Товарищ командир! — сказал Кузьменко. — Может, ему последнюю сводку рассказать?

— Расскажи.

[71]

Кирбай выслушал последнюю сводку информбюро, улыбаясь, как ребенок, получивший ко дню рождения желанный подарок.

— Никогда фрицевой брехне не верил! — воскликнул он. — Честное слово! Не верил, что Москву они взяли, не верил, что Ленинград захватили! И — вот... Вот!