Вячеслав Веселов - Угол опережения Страница 20

В депо, разумеется, был машинист-инструктор, но многое ли он мог сделать, если за ним, кроме ста машинистов, числилось еще сто двадцать помощников. Тут уж не до тонкостей и мелочей, вроде пережога топлива. Лишь бы подопечный не допускал грубого брака.

Надо было помочь молодым, я-то знал, какая это суровая, а подчас жесткая школа — опыт. И еще мне как-то хотелось отплатить за участие и помощь, которыми, слава богу, судьба меня не обделила.

Однажды Блинов отправился в рейс с молодым машинистом. Привычные команды: «Клапаны открой! Пошел на пяти — подтяни реверс». Это была не первая его инспекторская поездка, но то ли промахи ученика были слишком явными (они будто подсказывали решение), то ли просто созрела, наконец, его сокровенная мысль об учебе в рейсе. Блинов в этот раз как-то особенно ясно понял, что там, в классе, после поездки, молодой машинист ничего не сможет рассказать о своих ошибках. Он их попросту не помнит. Учить надо на месте! И нечего ученику стоять у тебя за спиной, пусть работает сам. Опыт должны хранить руки, кончики пальцев…

Друзья поддержали Блинова, начальство дало «добро», и скоро опытные машинисты Василий Адамов и Петр Сидоров отправились в инструкторские поездки. Так возникла школа практической помощи, получившая название «Реверс».

Стал уходить в рейс с молодыми машинистами и Блинов. В первых поездках больше присматривался, старался не навязывать ученику своей воли, никогда не отбирал управление и лишь изредка бросал короткие советы. После поездки следовал тщательный ее разбор, долгие беседы, а иногда и споры.

Вот как рассказывал Блинов об одном из таких уроков. Речь, кстати, идет о молодом Борисе Петровиче Карпеше, ныне Герое Социалистического Труда, почетном железнодорожнике и тоже опытном наставнике. Сегодня каждый третий машинист в курганском депо ученик Карпеша:

«После одной из поездок подошел к его паровозу.

— Здравствуй, Борис. Не прихватишь с собой?

— Так вы, Иван Петрович, только что из рейса вернулись.

— Да не сидится что-то дома…

В пути примечаю: идет на двух клапанах, остальные открыть боится. А поезд в двести осей. И с торможением оплошал. Сбил на уклоне скорость до тридцати километров. Пока тормоза отпустили, стрелка на шкале скоростемера до отметки в 10 километров упала. Нервничает он, с лица потемнел, а я молчу. В парке уже сказал ему: «Заглянешь к вечеру». Уходя, услышал, как говорил он горько своим ребятам: «Перед самим Блиновым опозорились».

Вечером не задержался, пришел, как наказывал. Отослал я дочку из комнаты, сел напротив. Жалко вдруг стало его, боль, тревогу в глазах его углядел. Понял, ждет справедливого суда. Подробно рассказал о всех ошибках.

— Вот ты всего два рабочих клапана открыл, а надо пять, и пуск пара реверсом регулировать, тогда не пойдет вода из котла. Над торможением работай. Тут, как хорошему музыканту инструмент, нутром поезд чувствовать надо. С места грубо состав берешь. Учись у Бекетова. Стакан с водой на подкрылок поставь — не сплеснется. Уголек знай: донбасский, челябинский, прокопьевский или смесь какая в тендер засыпана. Какую температуру в котле ожидать? Тут тоже азбука заложена, с маху ее не изучишь. И не горячись, помни, что и не таких настырных жизнь в землю носом тыкала.

— А в поездке нельзя было подсказать?

— К чему? Ты и так волновался, хуже, чем в обычном рейсе поезд вел. Здесь спокойнее разобрались. А вообще-то ты прав, Борис, грамоту эту в поездке преподавать надо…

Учил я его не только вождению, но и уходу за ведущими узлами, заправке антинакипином, чистке котла, засыпке угля. Не сразу он классным машинистом стал, годы на это ушли. Хотя талант к поездной работе у него несомненен. Не каждый в тридцать два года Звезду Героя получает, авторитетом среди знатных машинистов пользуется. Здесь одной работы мало, человеческие качества на первое место выпирать должны»[2].

Это он не для красного словца ввернул про человеческие качества. Были в депо квалифицированные машинисты, ездили грамотно. Грамотно, ровно и… средне. Вяло так ездили, словно повинность выполняли. Блинов рано понял, что знания без внутреннего огня и страсти немного стоят. Он не давал своим ученикам успокаиваться, постоянно заставлял их учиться, расти. Или, как он однажды выразился, «прессовал героев». Радостно было видеть старому машинисту, как его подопечные набирают силу, и тогда он кричал им в молодом задоре: «Пятки оторву!»

Это было основное требование его педагогики — не останавливайся! Иди! «Застой-вода обрастает зеленью», — любил повторять Блинов.

…Он брал нового ученика. Поездка, другая, третья. Наконец наступал день, когда Блинов говорил молодому машинисту: «Ну, дорогой, бери тяжеловес. Не подведи!»

Не подводили.

Ученики Блинова (есть среди них и Герои Труда, и почетные железнодорожники) сами стали учителями. Борис Карпеш, Дмитрий Калашников, Владимир Тарасов, Александр Коршик, Анатолий Мунгалов, Михаил Чернышев, Яков Наумов, Игорь Пичугин передают молодежи опыт, уже свой, и вместе с ним блиновский дух беспокойства и поисков.

«Курсы на колесах» (так иногда называли «Реверс») превратились со временем в настоящую школу со своей методикой. Скоро о ней узнали и на других дорогах. «А-а, тот самый Блинов, — говорили старые машинисты, вспоминая первые тяжеловесы. — Жив, курилка!»

Блинов проводил занятия в депо на станциях Новосибирск, Омск, Свердловск, Ртищево, Пенза, Москва. Лекции, поездки, а после них анализы рейсов и снова поездки — это требовало от немолодого уже машиниста напряжения всех сил. Впрочем, так было всегда и во всем. Свою неуспокоенность и энергию Блинов вносил и в партийные дела, и в свои депутатские заботы. Он не умел иначе.

Шли годы.

Там, где глаз зауральского машиниста привык видеть лишь редкие стога, теперь высились железобетонные утесы элеваторов, на пустырях поднялись стены заводских корпусов. Белые здания тяговых подстанций и паутина контактных проводов сделались привычными деталями дорожного пейзажа. Новые локомотивы поступили в депо, пришли новые люди — машинисты-техники, машинисты-инженеры. Со сменой технических норм некоторые старые победы Блинова, может, и потускнели, но живым осталось его мастерство — сокровищница драгоценного профессионального опыта.

— Создали в депо комсомольско-молодежную колонну, — рассказывает Блинов, — но что-то не заладилось у ребят с самого начала. Штатный инструктор у них был опытным машинистом, а сбить коллектив не сумел. Когда я пришел в колонну шефом-наставником, она плелась в хвосте, на шестнадцатом, что ли, месте. Да и раньше только дважды до десятого места добиралась. Говорю парням: «Давайте вместе дело поправлять. Мыслимо ли так работать!»