Вячеслав Веселов - Угол опережения Страница 21

— Создали в депо комсомольско-молодежную колонну, — рассказывает Блинов, — но что-то не заладилось у ребят с самого начала. Штатный инструктор у них был опытным машинистом, а сбить коллектив не сумел. Когда я пришел в колонну шефом-наставником, она плелась в хвосте, на шестнадцатом, что ли, месте. Да и раньше только дважды до десятого места добиралась. Говорю парням: «Давайте вместе дело поправлять. Мыслимо ли так работать!»

Ничего ломать не стал, потихоньку начал, с мелочей… Впрочем, какие мелочи на транспорте! Ошибки и срывы кажутся мелочами, если к ним особенно не приглядываться. А случись серьезное что-нибудь, и видишь — с мелочей все началось. Дотошность моя не всем по вкусу пришлась, как-то даже услышал про себя: «Въедливый мужик этот Блинов».

С мелочами справились, а потом и всю работу перестроили: организовали соревнование внутри колонны, взяли новые обязательства. Старые-то мне сразу не понравились: слова вроде верные, а какие-то пустые, без адреса. Формальные были обязательства, а главное — не очень напряженные. «Чего же, — говорю, — их не выполнить. Однова дыхнуть! Приготовили себе легкую жизнь? Если не сегодня, то когда в полную силу работать будете, молодые?» Каждый стал знать свое и за свое отвечать. Это как у спортсменов — «найти свою игру». Вот и у нас дело пошло веселей. Сначала в первую пятерку перебрались, а нынче трижды занимали призовые места в соревновании грузовых колонн. Карпеш — и тот позади. Поверили в себя ребята: «Мы, Иван Петрович, еще в лидерах будем ходить». Верю я им, дело-то любят. А самое замечательное — появился у ребят вкус к новому, растут на глазах. Да, человеку надо идти вперед, расти, надо стараться стать выше себя…

И вот смотришь, уже и ученики твоих учеников в наставники вышли. Виктор Яковлев постигал тонкости вождения под руководством Карпеша, а в 1973 году стал машинистом-инструктором в молодежной колонне. Теперь его подопечные сами в учителях ходят — не прерывается цепочка. Я у них в колонне шефом-наставником, моя фамилия в журнале, где отмечаются показатели работы машинистов: и за меня план выполняют. Выходит, я снова на рельсах.

15

…где вы, старинные механики, помощника, кочегары, обтирщики?

— Был у нас старый машинист, — рассказывает Блинов. — Вышел на пенсию, перестал показываться в депо. Стали его понемногу забывать.

Однажды вдруг появился, подходит ко мне. Пальцы сцепил (побелели аж пальцы!), смотрит пристально и тихо так говорит: «Разреши, Иван Петрович, на круг выехать». Это значит вывести паровоз из стойла на распределительный круг. «На круг нельзя, — отвечаю, — а на станцию поезжай. Подай локомотив к составу». Он быстро сказал: «Спасибо», — отвернулся и зашагал к паровозу, будто боялся, что я передумаю. Горько вдруг стало мне от этой его благодарности: поездка-то впереди — короче воробьиного носа. Неужели и самому когда-нибудь вот так же придется просить… Ладно, поднялись с ним в будку. Он отдышался, осмотрелся, регулятор поглаживает, улыбается… Хорошо, чисто провел локомотив.

Через день встречает меня. «Пришел я, Петрович, после той поездки, жене рассказываю, а у самого слезы бегут. Она тоже плачет. Готовь на стол, говорю. Поел. А то ведь кусок в горло не лез. Спал как молодой. Ожил, одним словом. Да и то сказать: тридцать один год проездил машинистом. А если сюда подбросить стаж помощника, то пятьдесят два годочка выйдет. Вся жизнь…»

Какие-то все чувствительные приходят на ум истории, со слезой… Да о чем, собственно, речь, могут спросить. О железе! Но в том-то и дело, что машина остается горой железа лишь до тех пор, пока человек не вдохнет в нее душу.

Когда нынешние машинисты-ветераны еще только овладевали паровозом и увлеченно толковали про поршни, цилиндры и тормоз Вестингауза, они не просто пересказывали друг другу то, что успели узнать. Они сделали машины своим переживанием и с изумлением приглядывались к себе, не узнавали себя, потому что замечали  н о в о е  в душе. Что это было? Удовлетворенная гордость мастерового? Вдохновение? Наверное. Наверное, в поисках этой-то вот гордости и вдохновения они и обращаются снова и снова к машинам своей молодости.

— Мои сверстники, когда хотят подтрунить над молодыми машинистами, электровозы называют «утюгами», а электрический ток — «чертовой силой». Я, натурально, выступаю за свою команду, — улыбается Блинов, — и тоже, бывает, задираю молодых. Вы, ребята, — говорю, — не работаете, а только в окно смотрите. В наше время машинист еще до поездки успевал набегаться. Постоянно в движении. А нынче машинист сидит. Пантограф поднял и сидит, ждет. Дали ему «чертову силу», он поехал. Вы теперь как у папы-мамы за пазухой. «Да будет тебе, Иван Петрович, — говорят. — Чего уж прибедняться-то. Ведь и у вас кой-какая механизация была. Тот же стокер, ваш механический кочегар». Кой-какая. То-то и оно! Стокер стокером, а до Макушино, скажем, восемь тонн уголька перекидай. И никуда попало! Пыль — сюда, комочки — сюда. Чтобы прогара не было. Глянешь в топку, там все раскалено до белизны. Глаза от огня оторвал — ничего не видишь. Лампочка над головой, как в тумане… Две-три атмосферы скинул, машина не тянет. Замешкался — пар сел, машина на подъем не идет. Приехал. Уголь сам вроде не ворочал, а плечи болят. Словно на себе состав тащил…

Ну, конечно, речь не о том, кому проще работать. У каждого свои заботы. А хорошо работать всегда не просто: водишь ты сверхмощный локомотив или гоняешь паровичок по заводскому двору. Я об отношении к делу. Посмотри на некоторых: профессия далась им легко, к легкости привыкают, а после только ее и ищут. Я когда Звезду Героя получил, то, может, так не радовался, как в тот день, когда меня взяли обтирщиком в сасовское депо. Сверстники завидуют, идешь с работы — душа поет… Понимаю, понимаю. Каждый в свою эпоху живет. Но дело-то всегда почиталось…

Возьмем наше училище. Все, казалось бы, продумано: учебная программа, необходимый объем знаний, практика. Человек заканчивает училище, приходит в бригаду, и тут обнаруживается, что нет в нем струнки, жилки рабочей нет. Всё школа в голове! И еще долго этот помощник с дипломом школяром остается. Работать с такими людьми трудно… В войну мы машинистов и помощников как блины пекли. Борис Карпеш в сорок втором году пришел в депо кочегаром, а скоро поехал машинистом. Ему еще не было восемнадцати, и я должен был за него поручиться. Поручился, конечно, потому что не сомневался в нем. Люди тогда быстро взрослели, рано принимали на себя ответственность. Даже подростки понимали  с в о ю  долю ответственности. Вот этого и не хватает сегодня молодым. Ответственность и надо воспитывать. Воспитывать, а не ждать, что однажды кто-то вдруг поймет, что за ним состав в тысячи тонн или сотни человеческих жизней.