Увидеть весь мир в крупице песка… - Юрий Андреевич Бацуев Страница 21

Статья моя под заглавием «Когда человек в беде…» была опубликована в газете «Огни Алатау». И ещё об этом событии была сделана радиопередача.

Павлодар

Ноябрь 1973 год.

Василий Иванович Дмитровский – главный гидрогеолог нашего управления, заслуженный геолог, кандидат геолого – минералогических наук. Очень прост в обращении.

В 1950 г. он задал скважину в песках Кызылкумы, которая впервые доказала, что в песках, диких раскалённых зноем песках, где многие исследователи погибали от жары, – есть вода, и какая вода?! Скважина вскрыла артезианские воды, и с той поры фонтаны чистой пресной воды стали менять лик песчаного безмолвия.

– Сейчас как-то мало используют геологи авиацию. Я ж в своё время очень много облетел на двухместном самолёте. И лётчики мне попадались отчаянные. Где только не производили посадку. Кстати, благодаря самолёту и воду я нашёл в Кызылкумах. Солёные воды с самолёта выглядят желтоватыми. Но однажды я обратил вниманием, что в одном месте небольшое озерцо голубовато – зелёного цвета. Сделали посадку. Попробовали воду – пресная, отобрали пробу. Я понял, что это зона выклинивания артезианских вод. И велел пробурить скважину рядом с озерцом. Так появился первый фонтан в Кызылкумах. – Об этом Василий Иванович мне рассказал, когда мы находились в гостинице «Речной Вокзал» в г. Павлодаре.

Рассказал он мне ещё и о том, что, например, в пустыне Бет Пакдала особые критерии поисков подземных вод.

– Обычно при поисках таких вод скважины задаются в низинах, там, как правило, наибольшее скопление грунтовых вод. В Бет Пакдале совсем наоборот. Вскрывают воду именно те скважины, которые задаются на возвышенных каменистых местах. Мне удалось установить эту закономерность. Атмосферные осадки поступают в обнажённые скальные породы и скапливаются на глубине в тектонических разломах и трещинах. Отсюда-то и надо извлекать эту воду.

…Василий Иванович не курит и я, чтобы не отравлять воздух, вышел покурить на балкон. Балкон оказался общим на две смежные комнаты. В соседней комнате горел совет, окно не было зашторенным. У самого окна я увидел девушку лет 20. Она сидела за столом, курила сигарету и гадала на картах. Рядом с картами лежало только что написанное письмо. Девушка гадала на бубновую даму и после того, как в её руках оказался веер пиковых мастей, покачала головой, затянулась покрепче сигаретой и тяжело опустила руки на стол.

Неудобно было оставаться вне видения её, и я постучал в окно.

Сначала она не среагировала, потом слегка вздрогнула и повернула лицо в мою сторону. «Так можно оставить заикой», – пробормотала она и задвинула одну половину штор. Затем вторую довольно плотно придвинула к первой. Примерно через час я снова вышел на балкон и заметил, что между шторами расстояние около метра. По-прежнему горел свет. Проходя мимо я, увидел, что девушка лежит в постели. Кровать её как раз напротив окон. Глаза её были закрыты, но пальцы левой руки шевелились. «Если бы она хотела спать, то непременно выключила бы свет, зная, что посторонний взгляд может её увидеть», – подумал я. По скрипу и стуку моей двери, она, вероятно, поняла, что я уже на балконе. Если она рассчитывала на это, то должна сейчас будто во сне как – то сбросить с себя одеяло. Так и случилось. Проходя ещё раз мимо образовавшейся ниши, я увидел, что ноги её сильно обнажены и, хотя глаза были по-прежнему закрыты, лицо пылало. Тут я сделал непоправимую ошибку – постучал в окно.

Она открыла глаза и прикрыла ноги, но не совсем. Загородив лицо руками, она стала наблюдать за мной, осознавая вдруг своё нелепое положение. Когда я возвращался в свою комнату, то услышал, как она соскочила с постели и вскоре выбежала из комнаты. Стыд за мгновенную страсть, свидетелем и виновником которой я оказался, её обозлила. И когда потом, много позднее, я сказал иронично «добрый вечер», она промчалась мимо, молчаливая и чужая.

…– Не знаю, – продолжал Василий Иванович – может, мне просто везло, что я не погиб. – Сколько пришлось мне работать в песках?! – Все казахстанские пески пришлось мне исколесить. Какой там исколесить – изъездить на лошадях и облететь на самолёте. И удивительно, ни разу я не попадал в пиковое положение.

Работали мы в песках Сарыишыкатрау, в междуречье рек Или и Каратал. Пески те особенные. Машины по ним не проходили. Буровую перевозили, подкладывая под колёса брусья. Если за день продвинемся километров 15 – хорошо. Так, от точки до точки и переезжали. О том, чтобы подъехать на машине к бригаде и речи не могло быть. Я приноровился сбрасывать продукты питания для буровиков с самолёта. Причем старался сбросить на край бархана, так они лучше сохранялись. Обычно хлеб долетает

благополучно, мешок рвётся, булки рассыпаются, но можно их употреблять в пищу. Однажды я сбросил мешок картошки – от него осталась каша.

Была глубокая осень, сильно похолодало. Буровики нуждались в тёплой одежде. Я загрузил тюки с одеждой в самолёт и полетел. Обычно маршрут самолета я делал вкрестпростирания песков. Потому что трудно порой отыскать точку. Лечу до пересечения дороги, которую пробили буровики, потом разворачиваю вдоль дороги и где-нибудь уже нахожу их. Так и в этот раз сделал. Выбросил благополучно груз. Вдруг замечаю, бортпроводник что-то руками машет и кричит. А ничего не слышно. Садись, говорю, лётчику. Сели нормально. Оказывается, одни ватные штаны зацепились где то сзади самолёта. Об этом и кричал бортмеханик. При посадке штаны могли здорово нам навредить. Но всё обошлось хорошо.

…Пески Сарыишыкатрау особенные пески. Если в голодной степи иногда можно встретить токыры, по которым в сухую погоду едешь, как по асфальту, то эти пески просто не проходимы. Очень сыпучи. Правда, осенью после дождя, когда барханы заледенеют, возьмутся морозом – хорошо по ним ехать. Но надо выбирать момент.

…– А слышал о том, как заблудились Валя Прокопова и Аня Мухоряпова в Голодной степи? – спросил меня Василий Иванович, когда мы ранним утром ехали на уазике в экспедицию. – Хотя сейчас уже не успею. Расскажу вечером.

И вот вечер в гостинице.

…Я вышел на балкон покурить. Шторы соседки были плотно занавешены. И я знал, что теперь будет так всегда. Внизу на площади два мужика – один высокий, другой, наоборот, – низенький крепыш, затеяли драку