Михаил Каратеев - По следам конквистадоров Страница 21

Для сопоставления скажу несколько слов о том, как в этих странах проводилась колонизация японская.

Однажды, обедая во французском ресторане, в Концепсионе, я обратил внимание на трех сидевших за соседним столиком японцев, по одежде и по манерам сразу было заметно, что это вполне культурные люди. Хозяйка нас познакомила, все трое отлично говорили по-испански и по-французски. Из разговора выяснилось, что японское правительство командировало их сюда для детального ознакомления с краем и изучения степени его пригодности для японской колонизации. Один из них оказался ученым агрономом, другой доктором медицины, третий инженером. Они обстоятельно исследовали район, не оставив без внимания ни одной мелочи, нашли здешние условия мало благоприятными для земледелия и после этого ни один японский колонист сюда не приезжал.

Первое ознакомление с местностью

Поиски подходящего места для нашего поселения начались уже на третий день по приезде. Прежде всего директор школы инженер Бахак предложил показать нам район, непосредственно примыкающий к школьным владениям. Здесь, по его словам, мы могли бы выбрать недурной участок, удовлетворительный в смысле воды и выгодный своей близостью к городу.

— Конечно, — присовокупил он, — опушки тут всюду заселены, и чтобы иметь цельное владение, включающее и лес, и кампу, вам их придется откупить у нынешних хозяев.

— А если они не захотят продаваться — спросил Керманов.

— Любой продаст с великим удовольствием и притом очень недорого, — ответил Бахак. — Ведь это все мелкие земледельцы-крестьяне, денег у них почти не бывает и заработать их трудно, а потому каждый охотно продаст все, на что нашелся покупатель, чакру же в особенности, ибо земля ему ничего не стоит, строительные материалы тоже. Он сейчас же поселится в другом месте, начнет расчищать лес и вскоре будет иметь новое хозяйство, плюс деньги, которые позволят ему устроиться теперь гораздо лучше.

Надо пояснить это положение. В северной, тропической зоне Парагвая большая часть земли и, в частности, почти все леса принадлежат казне. Есть, конечно, и крупные владения помещиков-скотоводов, но они со всех сторон огорожены проволочной изгородью и никто посторонний туда внедряться, разумеется, не станет. Что же касается казенных земель, то правила здесь таковы[8]: каждый желающий может выбрать свободное место, где ему понравится и на нем поселиться. Как только он поставил изгородь, хотя бы временную, из плетня или из жердей, огороженный участок уже за ним и никто другой на него не посягнет, покуда он сам его не бросит.

Но все же, если он хочет закрепить свои права и получить временный документ на владение этим участком, закон обязывает его предварительно расчистить и обработать не менее трех гектаров, построить законное жилище, посадить вокруг него минимум сорок фруктовых деревьев (апельсинов и мандаринов) и отгородиться законной изгородью.

Законное жилище может представлять собой любую хижину или даже просто навес, но при условии, что его столбы, перекрытия и стропила будут сделаны из определенных пород деревьев, неподдающихся гниению и червоточине. Таких пород, во всяком случае общеупотребительных, в здешних лесах было четыре. Что касается крыши, то она может быть сделана из чего угодно (тут ее обычно кроют осокой).

Законная изгородь должна состоять из пяти рядов проволоки, причем три — из колючей; поддерживающие ее столбы ставятся на двухметровых интервалах и каждый второй должен быть сделан из негниющего дерева.

Как только вы все эти требования выполнили, местный администратор, т. е. волостной староста, записывает участок на ваше имя. Но он еще не совсем ваш: чтобы стать его полным собственником и получить официальную купчую, надо уплатить казне стоимость земли. В таких глухих местах она в то время была очень невелика, два-три доллара за гектар. Но власти с выплатой никого не торопят и, пока можно тянуть, все тянут, тем более, что по закону человек лишается права на занятую им землю только в том случае, если он семь лет подряд ее не обрабатывает, иными словами, если он сам ее бросил и перешел в другое место.

Когда такой полулегальный хозяин продает свою чакру, в расчет принимаются и подлежат оплате только постройки, посевы, изгородь и затраченный на расчистку леса труд, земля же идет в виде бесплатного приложения, ибо она и продавцу ничего не стоила. И с этого момента покупатель приобретает на нее такие же права, какие имел предыдущий хозяин, о чем ставится в известность местный администратор.

Вот о таком откупе уже занятых тут опушек нам и говорил директор школы. Это обстоятельство нас нисколько не пугало, так как мы уже знали, что все опушки, вблизи которых есть вода, тут повсеместно заселены и где бы мы ни поселились, этот расход будет неизбежен и к тому же вполне оправдан тем, что мы сразу получим некоторое количество очищенной от леса и обработанной земли, а также и жилища, которыми можно будет удовлетвориться на первое время.

Ближайшие к школе места группа почти в полном составе обошла и осмотрела в течение первых же дней. В качествах почвы, а здешней в особенности, никто из нас ничего не смыслил. Но набравшись теоретической мудрости от знакомых парагвайцев, мы уже знали, что тут, в противоположность Европе, чернозем наименее плодороден, а лучшей для агрокультуры землей считается красная, почти кирпичного цвета. Она обыкновенно бывает под лесом, хотя встречается и на кампах, которые в большинстве случаев черновато-песчаны и покрыты кочками. Годятся они только под пастбище, и лишь в тех местах, где почва получше, — под плантации хлопка.

Применяя этот критерий, все что мы поблизости увидели, казалось мало пригодным для земледелия: почва и под лесом была не очень красна, а на кампе явно преобладал песок. Правда, на некоторых чакрах, из посещенных нами, имелись совсем неглубокие колодцы, значит близка была подпочвенная вода, но всей важности этого обстоятельства мы еще не знали, думая, что и всюду будет приблизительно также. Пренебрегли мы и близостью к городу, т. е. к рынку сбыта, — короче говоря, эти участки были нами единодушно забракованы, о чем позже пришлось сильно пожалеть, ибо несколько месяцев спустя всем стало ясно, что поселись мы на этом месте, наша колония оказалась бы гораздо жизнеспособнее.

На осмотр более отдаленных участков уже надо было выезжать верхом, а так как своих лошадей еще ни у кого не было и приходилось пользоваться чужими, на эти разведки обычно отправлялись генерал Беляев, Керманов и я, а если удавалось достать лишних коней, нас сопровождал еще кто-нибудь.