Александр Таланов - Нансен Страница 21

Только человек богатой и щедрой души мог так непосредственно, как Нансен, ощущать свое счастье. Сидя на камне и греясь на солнце, он заметил, как что-то с писком пролетело мимо, потом село ему на руку. То был комар, самый простой комар. Вскоре их налетело множество. Нансен пишет в дневнике: «Я позволил им кусать себя. То, что они сидели и, напиваясь моей кровью, раздувались, создавало ощущение, что я действительно, нахожусь на земле…»

Затем послышалось чириканье, и рядом на камень уселась, пуночка; она поглазела на новоприбывшего гостя, защебетала, перепрыгнула на другой камень, снова посмотрела и улетела. «Жизнь прекрасна и радостна!» — заключает Нансен описание этой простой сцены первых часов пребывания на суровом берегу Гренландии.

Лирически настроенный человек, в исполнении своей миссии он был твердым неумолимо, не допускал малейшей поблажки ни себе, ни другим. Едва ступив на гренландскую землю, Нансен установил жесткое правило: «Спать как можно меньше, есть как можно меньше и быстрее, а работать как можно больше. В пищу употреблять главным образом галеты, сушеное мясо и воду. На варку чего-либо и на охоту для добывания пищи времени не тратить!»

Правило это соблюдалось неукоснительно. Когда впоследствии Кристиансена спросили: «Достаточно ли ты питался во время экспедиции?», он признался: «Сыт я не бывал никогда!» — «Это было очень тяжело?» — «О да, особенно вначале, когда мы к тому еще не привыкли, — подтвердил Кристиансен и тут же добавил: — Однако Нансен сказал, что пищи мы получаем достаточно, и это помогло нам. Так и случилось на самом деле».

Вода, почти свободная ото льдов, позволила двигаться на лодках обратно к северу. Это длившееся около двух недель плавание было не легким. Все же чуткий к красоте природы, Нансен назвал его плаванием «по неведомому сказочному миру».

Трудно сказать, чего было больше на этом пути — красоты или риска? Часто громадные ледяные глыбы с оглушительным грохотом срывались с гор, поднимая опасное волнение вблизи лодок. Такой переворачивающийся великан представлял величественное зрелище. Путешественникам пришлось плыть по длинному тоннелю в большой ледяной горе, с высоты которой капала талая вода. В утри хрустальной горы происходила чудесная игра цветов, от зеленовато-голубого на воде до чистейшего синего и густого ультрамарина в бесчисленных ледяных гротах. А по ночам будили айсберги, низвергавшиеся в море с грохотом, похожим на пушечную пальбу.

Так, любуясь картинами величавой природы и одновременно борясь с ее грозными враждебными силами, путешественники добрались до мыса Умивик. Отсюда Нансен решил начать поход до Кристиансхоба, то есть пересечь всю Гренландию по направлению на северо-запад.

Празднично отметив чашкой горячего кофе достижение мыса Умивика (за двенадцать дней плавания вдоль побережья то была лишь вторая горячая пища), начальник экспедиции придирчиво привел в порядок все необходимое для дальнейшего путешествия.

Переход по льду требовал крепкой обуви. Поэтому к подошвам своих сапог участники экспедиции подбили новые подметки, для большей прочности прошили их стальной проволокой и укрепили латунными винтами. Особенное внимание было обращено на сани. Стальные полозья саней сильно заржавели во время плавания по морю. Теперь их обскоблили, очистили, сделали как можно более гладкими.

Сани Нансена следует описать подробнее, так как в последующие времена они стали образцом для полярных экспедиций. Нансен отказался от громоздких, тяжелых саней, которыми обычно пользовались на севере. Он сконструировал нарты, прочные и настолько легкие, что их в состоянии был тащить один человек. Они были из упругого ясеня, части их не сколачивались гвоздями, а связывались, отчего при ударе сани не ломались, а лишь прогибались. Сзади полозьев стояла дуга вроде спинки стула, которая облегчала подталкивание и управление нартами. Эти своего рода сани-лыжи скользили по снегу, не увязая в нем.

Каждый участник экспедиции, кроме нескольких пар обычных лыж, имел особые канадские лыжи для хождения по глубокому рыхлому снегу. В спальных мешках из оленьих шкур помещалось три человека. И это было продумано: мешок на троих легче, чем три одиночных мешка, да и спать в нем теплее, так как люди согревают друг друга.

На всех, кроме лопарей, носивших балахоны и штаны из оленьего меха, была шерстяная одежда. Поверх ее надевались ветронепроницаемые куртки из бумажной материи. (После гренландской экспедиции такой одеждой стали пользоваться лыжники во всем мире.)

Для получения талой воды каждый носил за пазухой плоскую жестяную манерку, наполнявшуюся снегом. Алкоголь в любом виде Нансен вовсе исключил из рациона, считая, что он согревает и дает приятное ощущение лишь на минуту, а потом отнимает силы. Употребление табака было разрешено только самое умеренное, так как никотин уменьшает физическую выносливость и моральную стойкость.

Зато экспедиция была обильно оснащена научными инструментами, в снаряжении имелись ружья, альпинистские веревки, лопаты, топоры, а также лекарства, среди которых не были забыты ни капли от зубной боли, ни раствор для предохранения глаз от снежной слепоты. «В такой поход многое нужно брать с собой и ко многому следует быть готовым».

Нет нужды говорить о всех подробностях удивительного путешествия — они выразительно описаны в труде Ф. Нансена «На лыжах через Гренландию». Однако следует хотя бы кратко рассказать, как свершался этот подвиг во имя науки.

Когда экспедиция тронулась в путь, в воздухе слышалось веселое чириканье пуночки. То был последний привет земли. С тех пор прошло много дней. Неделя за неделей тянули путники тяжело нагруженные сани. Ослепительное снежное море окружало их со всех сторон. Ежечасно вокруг было одно и то же, не виделось ничего, на чем мог бы задержаться взор.

Никаких приметных ориентиров! Курс приходилось держать только по компасу или определять по солнцу, когда оно открывалось. Идущие впереди постоянно оглядывались на тех, кто брел позади, и надо было внимательно проверять свои следы, чтобы идти по прямой линии, а не «вилять хвостом».

«Дорога» поначалу шла без подъемов, потом стала волнами подниматься все выше и выше в гору. Ветер смел мелкий, сухой снег в наметы, по которым сани тащились, как по песку. Изнурительный труд волочить их, когда по такой поверхности лыжи не скользят, а палки проваливаются в глубь многослойной снежной пыли. Веревочная упряжь саней тогда до боли врезается в плечи.

На шкале ртутных термометров, взятых в экспедицию, не были нанесены деления ниже тридцати градусов по Цельсию, так как никто не ожидал в конце лета особенно низкой температуры. Но по вечерам, когда заходило солнце, ртуть опускалась в термометре гораздо ниже последнего деления. Однажды Нансен, ложась спать, ради опыта положил под подушку спиртовый термометр. К утру столбик спирта упал за крайнюю отметку шкалы — тридцать семь градусов мороза.