Леонид Механиков - Полёт:Воспоминания. Страница 22

Списание на рулёжку происходит так: собирается комиссия, производит осмотр, составляет акт списания, после чего ставится ограничитель на двигатель, который не позволяет дать двигателю оборотов выше средних. Производятся и некоторые другие доработки, но это уже не столь важно; главное - что взлететь на этом самолёте, в первую очередь из-за двигателя, уже невозможно. На этой рулёжке гоняют курсантов сначала в процессе вывозной программы до самостоятельных полётов, а потом - по мере надобности. Конкретно данную шестёрку разложил курсант, коего инструктор за плохое руление пересадил на рулёжку: мол, поучись сначала рулить. Курсант в сердцах разогнал ту рулёжку и на очередном манёвре «сыграл лезгинку» - попросту сложил шасси, выломав амортстойку из крепления на лонжероне, - много ума для этого не требовалось. На этом история той шестёрки и закончилась.

Мы были отпущены в первый в жизни отпуск, с выездом на родину на целый месяц! Белорусы - наши ребята из Могилёвского аэроклуба - сразу поехали домой. Мы с Игорем (тем самым, с кем вместе падали в аэроклубе без винта) решили по дороге сначала заехать в Ростов - там недалеко от вокзала жил брат моего отца - дядя Миша и его дочери - мои тётки.

Жара в Ростове стояла ещё летняя. Мы заехали к дяде Мише, брату моего отца, или, как я его называл, - к деду.

Дед у меня был шикарный: он сразу поставил бутылку на стол. Покушали мы у него хорошо и решили ещё проведать тётку.

Вся беда в том, что Игорёк немного перебрал: сказывалось отсутствие опыта в принятии горячительных напитков. Я как-то почувствовал границу, а Игорёк не мог отказаться от предложенного дедом очередного тоста… В трамвае его разморило окончательно. Скорее всего, сказалось полное отсутствие тренировки: ведь спиртное мы до сих пор не употребляли просто даже потому, что негде было. Как бы то ни было, но Игоря в трамвае стало тошнить. Он стиснул зубы и еле держался: мы были в форме, и начинать отпуск с гауптвахты не хотелось.

Мы кинулись на выход. Трамвай был плотно забит людьми, и выскочить мы не успели, - трамвай уже тронулся. Решили сойти на следующей остановке. Игорю становилось всё хуже, он стал пробиваться к выходу изо всех сил.

Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, был резкий толчок при торможении трамвая на остановке. Игорь издал сдавленный стон, и сквозь стиснутые зубы курсанта выпивка и закуска блестящими в солнечном луче иглами весело вонзилась в крепдешиновую спину спешащей на выход упитанной блондинки. Курсант судорожно отвернул струю от чужой спины, но сдержать напор ему было не под силу. Струйки так же дружно и весело продолжали изливаться на головы мирно ожидающих своей остановки сидящих пассажиров! Те вскакивали и кидались в проход. Поднялась невообразимая паника и крик. Всем сразу захотелось выйти из трамвая. Кто-то из сочувствующих компанейски и практически решил поддержать бедного курсанта, теперь работало уже два источника, и паника перекинулась и на среднюю площадку… Не знаю, что было дальше, потому что Игорьку таки удалось выскочить из трамвая, и мы зигзагами бегом устремились в ближайший переулок… К тётке мы уже не попали. Поезд на Киёв уходил через три часа. Мы отмылись под какой-то водоразборной колонкой, были уже трезвые, но мокрые. В таком виде лётчики в гости не ходят… Харьков проехали без происшествий. За время двадцатиминутной стоянки успели таки сбегать на привокзальную площадь и купить в магазинчике шикарные курсантские харьковские погоны, - предмет вожделения каждого курсанта. Харьков славился своими курсантскими погонами на весь Союз, и достать Харьковские погоны считалось делом чести каждого курсанта.

Киев.

В Киеве учится моя безответная любовь - Алка.

Та, о которой я безнадёжно вздыхал весь девятый и десятый класс.

Эту трагедию Игорь знает.

Алка - главная причина нашего выбора маршрута поездки в отпуск.

Мы могли не ехать через Киев, - мы поехали по плану Игоря: если она увидит меня в форме - она не устоит.

Мы тщательно готовились к этой встрече. Было приготовлено всё: пуговицы блестят, подворотничок подшит строго по науке, сапоги начищены, краб на фуражке с голубым околышем (знак лётчика!) сияет… Мы решаем в Киеве сделать остановку на сутки.

Управимся.

Живёт она в общежитии пединститута с подругой в комнате, - тут не разгуляешься. Денёк проведём у неё, ночь перекантуемся на вокзале, а утром - на поезд.

Ещё раз делаем внешний осмотр.

Вроде всё нормально. Вот только хохолок слева на голове торчит, и никак его не уложишь. Игорь предлагает его остричь. Прямо на вокзале парикмахерская. Солидный дядя в белом халате, выяснив проблему, вдохновляется: остригать непослушный волос нерационально. Лучше всего сделать укладку.

Что такое укладка - я не знаю, но соглашаюсь. Мастер пересаживает меня на другое кресло, наклоняет мою голову на раковину, моет мне волосы, хлопочет вокруг меня, пересаживает меня на следующее кресло и надвигает мне на голову какой-то гудящий и горячий горшок.

Процедура закончена. Мастер снова пересаживает меня к зеркалу, причёсывает мои блестящие и вдруг ставшие волнистыми волосы. Красота! Мне так нравятся волнистые волосы, я всегда тайком завидовал тому, у кого волосы лежали благородными волнами! Эти люди казались мне особенными - умными, благородными что ли... И вот теперь у меня тоже такие волосы! Я был благодарен мастеру, угадавшему моё заветное желание.

Торопимся на трамвай. Сколько ехать - неизвестно. Есть только адрес: это моя мама узнала от её матери и сообщила мне.

Алке я не писал весь год. Она уехала в Киев сразу после школы и, наверное, не знала, что я поступил в училище лётчиков. Я всё время помнил о ней, но не писал: пусть для неё будет неожиданностью то, что я лётчик.

Перед лётчиком она не устоит! Мы с Игорем перед дальней дорожкой на вокзале легкомысленно попили пива. Вполне естественно, пиво стало проситься наружу.

Город незнакомый, большой, дорога неизвестно какая длинная.. . На всякий случай мы вовремя решили выйти из трамвая и поискать туалет. Сначала искали спокойно. Только откуда в Киеве туалет?! Как на зло, - одни магазины.

Мы свернули в какой-то затрапезный переулок: может на больших улицах действительно туалетов нет, возможно, их прячут куда-нибудь с глаз людских? Вышли на другую улочку.

Подпирает.

Пошли быстрей.

Туалета нет.

Свернули снова. Уже почти бегом.

Туалета нет! Кругом люди! И вдруг я вижу невзрачный домишко с надписью «ПЕРУКАРНЯ». Что такое «ПЕРУКАРНЯ» мы не знаем, но там два отдельных входа и над ними соответственно: «чоловiча» и «Жиноча». Я где-то слышал, что человек - это по-украински - муж, а жинка - это его жена. Всё правильно. Значит - туалет. Я бегу в дверь, предназначенную для человека. На ходу расстёгиваю ширинку. Влетел в дверь, держа руку на ширинке - и остолбенел: в маленькой комнатуле перед зеркалом сидит ребёнок, над ним хлопочет в белом халате парикмахер! Игорь сзади заталкивает меня в зал: «Да быстрее же, мать твою, быстрее!» Парикмахер неодобрительно оглянулся на шум. Мы пулей выскочили из этой самой перукарни, забежали за её угол и тут уж отвели душу. А ведь я родился в Днепропетровске, городе на Украине!...