Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой Страница 23

“Дорогой Каир! Я знаю, что эта ужасная весть о смерти нашего дорогого и любимого брата на всех родственников подействует тяжело. Что же поделаешь, дорогой брат, поперек кисмета не пойдешь. Сколько бы мы ни волновались, сколько ни лили горьких слез, тяжелый факт свершен. Как ни грустно, как ни тяжело, приходится мириться и мужественно перенести горе. Это тяжелый удар не только для нас, братьев, любивших его, но и для всей нашей фамилии.

В Константинополе, когда брат лежал в лазарете “Юлдуз”, я ходил прощаться с ним. Мы обнимались, и он обещал мне, как только станет лучше ему, сразу же приедет в Германию. Я почувствовал, что ему тяжело было расстаться со мной…

Боялся он, чтобы Пирдаус не причиняли бы неприятности, как его жене. Но я его успокаивал, говоря, что есть еще настоящие мужчины, горцы, которые не позволят обидеть беззащитную женщину. Он ее часто вспоминал и просил меня нарисовать ее, так как карточка, которая с ним была, была неважная.

Я очень рад, что Пирдаус у тебя (в Чохе) живет. Ведь я ей писал, видно, бедная, не получила письмо. После того, как вы объявите ей о смерти Магомед-бека, тогда я еще раз напишу ей. Бедная Пирдаус, ей тяжело будет перенести этот удар. Я знаю, как она Магомеда любила, и он ее. Таких супругов редко можно было встретить…

Все это как будто вчера было, как закрою глаза, вижу целый мир радостных дней вместе, и до боли обидно, что внезапно так рано ушел любимый брат, и никогда больше не видать нам его. Потеря имущества и тому подобное – это такое ничтожество перед тем, чем может быть человек…”

Пирдаус, действительно, беспокоил НКВД в Темир-Хан-Шуре. Часто вызывали на допрос, и, чтобы ее долго не терзали, ей приходилось каждый раз оставлять там то дорогое кольцо, то браслет, то брошь. Зная, что у нее есть богатство, они тянули из нее все, что могли.

В 1937 году был расстрелян брат ее мужа, известный просветитель Абдул-Каир Мусаясул. Сама Пирдаус скончалась в 1940 году.

Изажа на холме

В стародавние времена, когда еще в Кумухе не было ханов и были избранные народом халклавчи, жил некий Омахан Яртринский. У него была очень красивая дочь, по имени Изажа, единственная сестра четырех братьев. Народное предание гласит, что однажды в Кумух прибыл душетский хан по своим торговым делам. Тогда Кумух был торговым центром всего нагорного Дагестана. С ханом приехал и его молодой сын. Неизвестно, сколько они пробыли в Кумухе, где и как увидел сын хана Изажу, но предание гласит, что он безумно в нее влюбился. Кази-Кумухцы тогда были мусульманами, а душетцы-христианами. Поэтому по религиозным законам обоего народа брачная связь между девушкой и парнем была невозможна. Душетский хан, надеясь, что Изажа примет христианскую веру, попросил ее отца Омахана выдать замуж свою дочь за его сына. Омахан же вовсе не был склонен нарушать никакие законы веры. Но, зная коварный характер душетского хана, который любой повод мог превратить в кровопролитие, кумухские старшины посоветовали Омахану попросить у душетца срок на размышление, а тем временем, может, сын хана забудет Изажу, может она выйдет замуж за кумухца. Так и поступил Омахан, назначив хану срок ответа через несколько месяцев. Душетцы уехали, но не прошло и месяца, как они появились вновь. Теперь уже хан приехал с дружиной, с богатыми подарками и с намерением не уезжать обратно без Изажи.

Когда Изажа увидела, как много золота, серебра, коней и других подарков принесли душетцы ее отцу, она поняла, что это выкуп и судьба ее решена. Девушка убежала из дома и скрылась в поле, среди спелой пшеницы. Тем временем, старшины Кумуха и близкие родственники собрались на совет и решили выдать Изажу замуж за душетца. Омахан, обнаружив, что дочь исчезла, велел сыновьям разыскать ее, и они нашли. Ее насильно привели домой и объявили, что отец решил выдать ее замуж за сына душетского хана.

В народной песне, дошедшей до наших дней, приводится плач Изажи:

Как я буду совершать моленье пять раз в день на шкуре собачьей? Как я буду держать целый месяц уразу, питаясь свининой?

И далее она просит отца и братьев не отдавать ее душетцам. Но на нее надели одежду невесты, сотканную из тонких кружев, и против воли посадили на коня. По кумухскому обычаю на пути невесты зажгли костры, и свадебная процессия торжественно шла мимо них. Изажа решила, что лучше сгореть в огне, чем покинуть родную землю, и бросилась в костер. Но жених ее оказался смелым и ловким и спас невесту:

Я решила сгореть в огне на родной земле,Чем покинуть ее.Но сын душетского хана, видимо, рожден из вихря.Не смогла я все понять.Не успела кисея моей одежды пожелтеть от огня.Как он выхватил меня.Переходя через мост,Изажа сделала вторую попытку лишить себя жизни,И бросилась в реку:Чтобы не ступать ногой на чужую землю,Я решила утонуть.Из брызг ли воды был создан ханский сын?Не успели намокнуть мои башмачки,Как он вытащил меня.Не нашла я смерть на земле роднойИ оказалась в Душетии.

В Душетии их встретили с большими почестями и накрытыми столами. Изажа увидела на накрытых столах жареных поросят и отвернулась от еды. Ведь мусульмане не едят свинину. Она как прежде молилась и исполняла мусульманские обряды. Не зная ее языка, душетцы не могли с ней поговорить, не могли понять, что же все-таки она ест, почему отвергает еду, кроме хлеба и сыра. Они приставили к ней служанку, и та добросовестно носила ей разные блюда. Но Изажа все равно их не ела. Однажды Изажа отрезала уши с головы жареного поросенка и больше ни к чему не притронулась. Душетцы решили, что она любит уши жареных поросят, и стали каждый день посылать ей жареного поросенка. И каждый день Изажа отрезала только уши. надевала их на ниточку и сушила тайком. Затем эту гирлянду из свиных ушей послала с умыслом в Кумух к своему отцу: вот, мол, чем я здесь питаюсь. Она там сильно похудела и даже заболела, но от веры своей не отказалась. Омахан же, получив гирлянду свиных ушей, понял положение и состояние дочери, живущей среди христиан и не принявшей их веру. Он послал ей весточку с предложением убежать оттуда с кем-нибудь, отправляющимся в родную сторону.

Получив весточку от отца, Изажа не стала ждать, пока появится попутчик. Подкупив золотом свою служанку, она убежала одна. Когда же обнаружили ее побег, Изажа была уже далеко. Стояла осень, и солнце не так припекало. Начав свой путь с рассветом, она ни разу не останавливалась ни отдохнуть, ни водички попить, а все шла и шла. Когда солнце стояло в зените, Изажа услышала далеко сзади конский топот. Она догадалась, что это может быть погоня, и спряталась в кустах шиповника, так как другого места для укрытия возле дороги не оказалось.