Эдуард Лимонов - Смрт Страница 24

Мы поели с Рожевичем в бесплатной правительственной столовой в подвальном этаже здания при полном молчании. Впрочем, нет, он обменялся со мной несколькими фразами, основанными, видимо, на сведениях, которые он получил от замминистра.

– Твои статьи были в «Борбе»?

– Угу. – Я жевал рис с ягнятиной, вкусное блюдо.

– Ты был в Боснии?

– Угу, в 1992-м, а до этого был при взятии Вуковара. Республика Славония и Западный Срем.

Он поморщился:

– Там нечистые сербы. Перемешаны с хрваты и венгры. Совсем почти не сербы.

Уже смеркалось, когда мы выехали в военном стареньком автомобиле, нечто среднее между джипом и уазиком, впятером. Кроме нас – водитель и два офицера военной полиции. Физиономии их показались мне зловещими.

Глубокой ночью, преодолев каменное пространство между Книном и городком Бышковац, джип остановился на ночной улице.

– Пошли! – сказал «Клинт». Я пошел за ним.

Ночной невысокий под луной город. Вошли в некий дом о двух либо трех этажах. Натыкаясь на ботинки друг друга, ощупью прошли на второй этаж. «Клинт» постучал в невидимую дверь. Через некоторое время нам открыли. Со свечой в руке стоял перед нами старик, укрытый пледом. «Клинт» по-хозяйски отодвинул старика, сказав всего лишь: «Доброй ночи», прошел в глубь квартиры. За ним, не видя, куда иду, прошел я. Последним вошел старик и, укрепив свечу на столе, уселся в старое кресло. Вокруг стали видны многочисленные книги на полках. Стол был уставлен стаканами и большими бутылками сербской водки сливовицы. Пустыми. Впрочем, «Клинт» взял одну из них, налил себе в первый попавшийся стакан, следовательно, бутылка не была пустой. Выпил.

– Это наш известный ученый, филолог, Алеша Богданович. Будешь жить у него здесь. Вам будет о чем поговорить, – сказал мне «Клинт», глядя мимо меня в темноту квартиры. Обернулся к старику в пледе: – У тебя, Алеша, будет жить русский писец. Он хочет писать о нашей республике книгу.

– Хорошо, – сказал Алеша безучастно. И затянул на себе плед.

– А Алеша говорит по-русски как по-сербски, – заметил «Клинт».

– Я не хочу здесь, – сказал я. – Я хочу на фронт.

– Но ты же писец! А он филолог!

– Какой я филолог, я старый алкоголик, – внезапно заявил старый Алеша. – Ему будет противно жить со мной. Возьми его к себе в казарму. Там все молодые.

– Да, селите в казарму, – сказал я. – Оформляйте добровольцем, как договорились.

Столкнувшись с нашим отпором, начальник полиции задумался.

– Отойдем! – приказал он офицерам. Они вы шли в соседнюю комнату и, закурив там, стали совещаться.

– Что, испугался меня, старого алкоголика? – спросил Алеша. – Мы безобидные. Я живу с братом. Тебе с нами будет неинтересно. Правда, и с ним тебе будет нелегко. – Он кивнул в сторону соседней комнаты. – Он тоже алкоголик. Разрушенный человек. Напьется к ночи и ездит по городу со своими… – тут старик замолчал, подыскивая слово, – подручными и терроризирует людей. Конечно, у него трагедия, но нельзя же… Опасный, страшный человек, – закончил старик. – Он не хочет тебя в казарме иметь, ты там увидишь то, чего он не хочет, чтобы ты видел.

– Поехали, – сказал «Клинт», появляясь в дверях. Через полчаса мы уже были в казарме.

Бышковац был когда-то военным форпостом Австро-Венгерской империи. Одним из. От империи остались многочисленные военные постройки, в том числе и целый казарменный комплекс, в полном комплекте, включая большой плац. Меня поместили на второй этаж, одного, в крошечную комнату с железной кроватью, железным шкафом и небольшой чугунной печью, труба которой была выведена в глубь толстенной стены. Подоконники казармы были шириною чуть ли не в два метра. На бумажке, прикнопленной к двери, значилось: «КАПИТЭН РАДКОВИЧ».

– Погиб два дня назад, – ответил на мой не заданный вопрос начальник полиции. – Пойдем, подпишешь бумаги и получишь оружие.

Я бросил сумку на железную кровать, и мы пошли с ним в конец коридора. Он открыл одну из дверей своим ключом, и мы вошли. Там была такая же кровать, как в комнате капитана Радковича, застеленная серым одеялом, и много железных шкафов и ящиков. А также полок. И стол. «Клинт» уселся за стол. Достал бумаги. Мятые. С загнутыми углами. Дал мне одну. Это была форма вступления в армию Сербской Республики Книнская Краина. Я с грехом пополам заполнил форму. Отдал ему. Он встал и вышел, оставив дверь в коридор открытой. Он открыл дверь комнаты напротив и быстро вернулся, держа в руках автомат Калашникова сербского производства. Вошел в комнату, вынул из оружейного ящика четыре рожка с патронами. Придвинул ко мне. Записал в мою форму о вступлении добровольцем в отряд военной полиции номер моего автомата. Я расписался.

Вошли несколько офицеров. «Клинт» приказал солдату принести сливовицы и стаканы. Мы выпили. Когда я уходил к себе, начальник полиции города Бышковац выглядел вполне веселым, длинноруким и длинноногим пожилым Клинтом Иствудом. Я подумал, что, может, он не так плох, как его представил мне старый алкоголик-филолог в пледе. Я сходил поужинал кислой жареной капустой с жирной ягнятиной в солдатскую столовую. Длинные оцинкованные столы, веселые молодые солдаты. Вернувшись в мою комнату, я повесил автомат на крюк, пистолет положил под подушку и уснул. Ночью я проснулся и принюхался. Пахло оружейным смазочным маслом, сапожной ваксой, несло не то запахом моих несвежих носков, не то сквозь щель под дверью проникал ко мне запах казармы. Я полежал и вспомнил, что такой запах приносил из воинской части, где служил, мой отец-офицер. И так как запах связал меня с детством, я расслабился и опять уснул. Спокойно. Ведь детство у меня было спокойное.

Разбудил меня стук в дверь. Вошел денщик – огромный пожилой крестьянин. «Хладно, капитан?» – спросил он меня. Я согласился, что хладно. Он занес из коридора поленья и, встав на колени, растопил печь. Одевшись, я подошел к окну. На плацу, как в галлюцинаторном сне черти из ада, ходили шеренгами чернокожие солдаты. Оказалось, комплект нигерийских солдат, входящих в миротворческий контингент ООН, занимает один из корпусов казармы. Мне выдали комплект обмундирования, и через час я ушел на фронт. Ушел, потому что ближние позиции находились в семи километрах от казармы.

Я не встречал начальника полиции трое суток. Поздно вечером, уже протрубил нигерийский горнист отбой, он зашел ко мне в комнату.

– Поедем, рус, я покажу тебе, как живут в нашем городе. У нас все есть здесь, хорошие люди, плохие, у нас празднуют, женятся, рожают детей. Мы нормальная страна. Правда, небольшая: триста пятьдесят тысяч населения. Поедем. Это будет тебе полезно. У моего офицера свадьба.