Юирий Сидоренко - От потрясенного Кремля до... Страница 24

Формирование бюллетений — простое дело — превратилось в довольно сложное мероприятие, поскольку бюллетень был представлен уже не единичным листком, как раньше, а целой книжкой с многочисленными фамилиями, которые нужно было формально разместить по депутациям, обозначить квоту (хоть для какой-то ориентировки) и еще позаботиться о том, чтобы листы не распадались, чтобы каждый бюллетень абсолютно точно повторял вид всего тиража. И если, например, при формировании многолистажного бюллетеня его листы сшивались скрепками, то эти скрепки должны были быть расположены совершенно одинаково во всех абсолютно бюллетенях, ибо в противном случае возникало обоснованное подозрение, что бюллетень как бы заранее помечен, и это же относилось ко всем остальным техническим подробностям, связанным с формированием бюллетеней. Ни к одному издателю, даже на уровне самых роскошных и престижных произведений, подобных требований никто не предъявлял никогда, а ведь у нас для всего этого было очень мало времени.

Следующая трудность не только показалась, но и оказалась совершенно неопреодолимой. Речь идет о кабинах для тайного голосования. Использование таких кабин в данной ситуации, когда, по моим предварительным расчетам, каждому депутату потребовалось бы от тридцати минут до двух часов для того, чтобы разобраться с большим и непонятным списком кандидатов, поистине привело бы к тромбозу кровеносной системы съезда.

Следующая трудность заключалась в подсчете голосов. Многофакторный обсчет каждого депутата, а также сравнительный пересчет по депутациям обусловил необходимость обработать цифровой материал с колоссальным объемом — как я уже говорил выше — порядка 5 млн. дат. Причем, согласно незыблемым правилам Счетной комиссии, любые арифметические и другие действия должны были производиться только вручную, категорически исключалось использование какой-бы то ни было вычислительной аппаратуры, поскольку любая машина может сделать ошибку, а человек, на пределе ответственности, по крайней мере, не имеет на это права. И не зря, как мне кажется, именно в это время, в момент наивысшего напряжения нашей комиссии, в центральной печати была опубликована информация о расстреле всех членов Счетной комиссии в сталинское время. Причем приговор был обусловлен неправильным подсчетом голосов.

Разумеется, никакой прямой аналогии эта информация с деятельностью нашей Счетной комиссии не имела, и ничего подобного нам, естественно, не могло угрожать в любом случае в наше время. Но кто-то, может быть, в порядке шутливого намека размножил этот материал на ротопринте и вывесил его на видных местах. Впрочем, и без этого мы все время чувствовали колоссальный груз ответственности, и в то же время значение нашей работы подчеркивалось теми возможностями, которые предоставлялись нам по ходу исполнения своих обязанностей.

И, наконец, заключительная трудность может показаться на первый взгляд совершенно парадоксальной. Речь идет об оглашении результатов. В обычных условиях процедура составления отчетного документа, который подлежит оглашению, занимает немного времени, но в данном случае на это потребовалось свыше пяти часов, и еще несколько часов я стоял на трибуне для того, чтобы довести содержание документа до сведения Президиума и депутатов съезда.

Во времени эти действия распределились следующим образом:

обсуждение кандидатур для внесения в список тайного голосования — день;

формирование и изготовление бюллетеней — ночь;

процедура голосования — день;

подсчет голосов — ночь;

подготовка протокола Счетной комиссии и его оглашение съезду — день.

Так закончилась эта работа по крайней мере для нас, для Счетной комиссии, а чем же она обернулась для российского парламента, каким результатом?

Результат, на мой взгляд, оказался более чем скромным. Правда, в актив можно было бы записать формирование Совета Национальностей, что в общем и не вызывало сомнений, поскольку число кандидатов соответствовало квоте. Но Совет Республики оказался неукомплектованным, и поскольку депутаты в этой Палате не могли в массе своей составить кворум, Верховный Совет в целом фактически не состоялся.

Мне хотелось бы глубже проанализировать создавшееся положение. Прежде всего отмечу, что самые различные организационные аспекты Верховного Совета в прошлом практически никого не интересовали, потому что они не имели никакого реального значения и смысла. Верховный Совет совсем еще недавно представлял собой лишь своеобразную ширму, в глубокой тени которой за пределами общественного мнения принимались подлинные решения, которые затем и утверждались «верховным» органом власти, обязательно единогласно и в обстановке величайшего энтузиазма и подъема. Теперь, когда российский парламент формируется Съездом народных депутатов, при всех его огрехах, но все же на демократической основе, мы оказались просто неподготовленными к созданию таких организационных структур, которые бы обеспечили собранию народных депутатов устойчивую нормальную работу в новых условиях. И тогда многим из нас вольно или невольно (скорее, невольно!) пришлось сыграть роль Колумба.

Имея в виду, например, мой собственный опыт, хочу здесь напомнить читателям, что порядок крайне ответственной работы Счетной комиссии мне пришлось срочно импровизировать, а в некоторых случаях в связи с быстро меняющейся ситуацией формировать новые варианты модели. Так произошло, например, и в данном случае при голосовании в Верховный Совет России, когда экстремальная ситуация фактически заставила изменить порядок голосования, впрочем, об этом я еще скажу ниже. А пока мне хотелось бы предложить свой анализ.

Отсутствие демократических традиций привело, как мне представляется, к решению превратить депутатов, которым народ уже оказал свое доверие, не столько в законодателей, сколько в выборщиков других депутатов, которые только и станут главными законодателями, то есть постоянными членами Верховного Совета России, в то время как их выборщики — остальные народные депутаты — разъедутся по своим местам. Демократические парламенты такой процедуры и такого статуса не знают. Невозможно себе представить, например, чтобы в Британском парламенте или Американском сенате был сформирован какой-то чрезвычайный орган, суженное совещание, который от имени и по поручению (опять эта фраза!) всех остальных депутатов взял бы на себя ответственность за деятельность парламента, в то время как остальным депутатам только и осталось бы утверждать или не утверждать решение чрезвычайного органа, голосуя периодически на съездах, и то лишь в том случае, если вопрос окажется внесенным в повестку дня.