Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов Страница 25

Казалось, царь и его приближённые добились, чего хотели. Но уже через год скончался царевич Пётр Петрович — единственный сын Петра от Екатерины, и перед Российским государством высветились контуры приближающегося династического кризиса. Вот тут-то царю пришлось уже всерьёз обратиться к делам наследства. И здесь Пётр совершил одну из самых больших ошибок своего царствования. Утверждённый им 5 февраля 1722 года «Устав о наследии престола» формализовал наиболее архаичную и нежизнеспособную часть традиционного механизма передачи власти в России — личный выбор царствующего монарха. Отныне государь сам мог избирать себе наследника из числа своих родственников, кого сочтёт более достойным.

Современный исследователь русского самодержавия А.Н. Боханов так оценил значение этого документа:

«Этот закон иначе как деспотическим назвать невозможно. Акт, вытекающий непосредственно из сложной династической ситуации, когда прямого наследника мужского пола у правителя не было, показал узость мышления первого императора. Стремясь во всех сферах жизни России ввести „регламенты“, Пётр в самом главном сегменте державного „устроения“ утвердил принцип личной прихоти, или, проще говоря, произвола».

Петровский «тестамент» стал бомбой замедленного действия под зданием русской государственности, причём бомбой многоразового использования, неоднократно вызывавшей смуту в XVIII веке. Как мы уже отмечали выше, особенностью монархии как формы правления является предопределённость в вопросе выбора главы государства. Если же выбор царя осуществляется не Божиим соизволением, а человеческой волей (пусть даже волей самого монарха), то легитимность такого государя всегда будет под вопросом. Нет запретительного ответа на вопрос: почему выбрали того, а не этого? Почему он царь, а не вот он? И почему нельзя изменить выбор? Стоит ли удивляться, что ни один из государей, вступивших на трон по петровскому «тестаменту» не сумел удержаться у власти. Все они пали жертвами дворцовых переворотов, прекратить которые смог только император Павел Петрович, да и то ценой своей жизни…

По иронии судьбы сам Пётр воспользоваться своим «тестаментом» не успел. После его смерти большая часть государственной и политической элиты России видели на престоле законного наследника — сына царевича Алексея, царевича Петра Алексеевича. Такой поворот не устраивал убийц Алексея — Меншикова и Толстого, поэтому они, опираясь на гвардию, произвели дворцовый переворот и в нарушение каких-либо законных оснований провозгласили государыней супругу царя Екатерину I. Высоко же поднялась бывшая прачка!

Заговор удался во многом потому, что сторонники Петра Алексеевича были слишком уверены в правоте своего дела и упустили ситуацию в столице из-под контроля. Однако, внешне признав произошедший переворот, они отнюдь не сложили оружия. Добившиеся успеха приближённые первого императора быстро перессорились между собой. Ловко играя на амбициях и непомерном честолюбии Меншикова, вожди аристократической партии использовали светлейшего как орудие против его же союзников. В результате к моменту смерти Екатерины князь оказался, говоря современным языком, в политической изоляции и был вынужден пойти на союз с аристократической верхушкой Сената и признать сына убитого им царевича своим государем. Дальнейшее было, что называется, делом техники, и уже через два года бывший светлейший князь своими руками строил себе избу в далёком Берёзове.

Справедливость восторжествовала? Слишком рано взошёл на престол юный Пётр II, а на личность его наложило свой отпечаток вынужденное сиротство, и не просто сиротство — одиночество. Волею судьбы у него почти не было родных: родственники матери были далеко за границей, родственников по отцовской линии — Лопухиных — репрессировал коронованный дед. Царская семья смотрела на мальчика как на досадную помеху, напоминание о его отце, а значит, и тут он не встречал родственного тепла. Он мог бы озлобиться, как юный Иван Грозный, и не озлобился. Что удержало? Искренняя забота и любовь со стороны старшей сестры? Умное воспитание Остермана? Унаследованная от отца кротость? Но злым и жестоким юный Пётр не стал. Страсть к развлечениям, прежде всего к охоте, — это то, чем он заполнял пустоту вокруг себя, адреналин — чем не наркотик забвения? Увы, ослабленный таким образом жизни юный организм не выдержал противоборства с болезнью, и того, кто должен был стать русским государем, не стало. С ним прервалась мужская линия потомков Михаила Романова на русском престоле…

Историки часто оправдывают жестокость Петра по отношению к сыну личными качествами наследника. Действительно, в портрете Алексея Петровича много довольно непривлекательных черт (во многом обусловленных обстоятельствами его воспитания). Царевич был трусоват, не имел систематического образования, ленился, подобно отцу, любил выпивку и т.д. Но, при всём при этом, Алексей не был злым и жестоким человеком. Он был подвержен чужим влияниям, но и его отец временами превращался в марионетку в руках собственного окружения. Мировая история знает немало примеров разительной перемены характера монарха после прихода к власти. Кто мог распознать в хулигане и охотнике Карле XII будущего гениального полководца, «северную комету» Европы? Кто мог угадать в слабом, изнеженном принце, бежавшем от деспотичного и сурового отца за границу (!), будущего Фридриха Великого?

Впрочем, примеры благополучного разрешения конфликта отца и сына есть и в нашей, русской, истории. Создатель единого русского государства великий князь Московский и всея Руси Иван III (тоже прозванный потомками Великим), как и Пётр, был женат дважды. И первый брак его, молодого двенадцатилетнего княжича, тоже был браком политическим — так его отец, великий князь Василий II Тёмный, скрепил свой союз с Тверским княжеством. Молодая княгиня умерла в 1467 году, оставив князю сына и наследника, княжича Ивана, прозванного Молодым. Он был верным и надёжным помощником отца во всех его начинаниях. Не раз по воле державного родителя водил полки и правил присоединёнными к Москве землями. Порой и спорил с отцом, отстаивая свою точку зрения. В 1490 году он умер, оставив на волю отца сына Дмитрия.

Сам же Иван III в 1472 году женился вторично на племяннице последнего басилевса Византии Софье Палеолог. От этого брака рождались сыновья, и первым из них был названный по деду Василий. Иван III должен был решить сложный династический вопрос: кто имеет больше прав на престол — старший внук или второй сын? Ситуация осложнялась тем, что Иван Молодой был в своё время очень популярен в русском обществе, а вот Софью Палеолог в России не любили. Пока государь ломал голову над этой проблемой, в окружении княжича Василия созрел заговор с целью возведения его на престол. В 1497 году заговор был раскрыт, заговорщики казнены, а Василий посажен на собственном дворе «за приставы». В 1498 году внук великого князя Дмитрий Иванович был торжественно объявлен наследником.