Веселовский Владимирович - Скрытая биография Страница 26

С надеждой поглядывал я на этапный барак. Должны же немцы когда-нибудь и меня туда водворить! Оттуда за ворота – и на этап. Фортуна мне улыбнулась. Как-то в дождливый день на очередной поверке фашист ткнул палкой мне в грудь. В этапном бараке нас оказалось человек пятьдесят. Вид доходяги был у каждого, но я верил в свои силы. Под усиленным конвоем, с собаками, нас провели через город на вокзал, там погрузили в старые «телятники». Снаружи половина вагона, в которой размещались пленные, была обита вертикальными рядами колючей проволоки, внутри эта часть вагона была отделена сеткой из колючей проволоки. В середине сетки встроена деревянная дверь. За сеткой, в полуметре от нее, – дощатые двухэтажные нары. Над верхними нарами в стенах – по одному узкому люку, дверцы которого закрыты рычагами и забиты металлическими скобами. На нижних нарах разместились восемь пленных. На верхних – семь. Я находился вверху. В другую часть вагона, где дверь была отодвинута, зашли десять автоматчиков. Немцы расселись на обитых материалом топчанах. При задвинутой двери свет проникал в ту часть вагона, где расположились солдаты, через два открытых люка.

Мы лежали вдоль вагона головами к торцовой стене. В первый же час, как тронулся эшелон, я достал стрелку и определил, что везут нас на восток. Поскольку везут «ближе к дому», решил никаких попыток к побегу не предпринимать.

В темное время немцы зажигали лампу, подвешенную у потолка возле проволочной сетки. Рефлектор был направлен в нашу сторону. Мы находились на свету, в то время как солдаты оставались в тени.

Когда кому-то из нас требовалось в туалет, солдат отодвигал дверь, и мы мочились в щель через проволоку. По большой нужде выводили пленного через дверцу на остановках.

На другой день нас выгрузили на небольшой станции в лесу. Как потом оказалось, в Литве. В лесу было два лагеря. Один – большой, как в Лодзи. В нем содержались пленные английские летчики. В малом – советские военнопленные. В центре его стояло несколько виселиц. Однако ограждение внушало надежду на возможность побега.

Пленных англичан содержали в достаточно хороших условиях. Днями англичане играли в футбол, регби, занимались легкой атлетикой. Питались они продуктами, поступавшими от Международного Красного Креста, от немецкого пайка отказывались в пользу советских пленных. Но нам он не доставался – немцы выливали баланду и выбрасывали хлеб с опилками, не съеденный англичанами, в помойку.

Наш лагерь военнопленных предназначался для обслуживания англичан. Наши доходяги чистили помойки, туалеты, выполняли всякие хозяйственные и ремонтные работы.

Англичане, как могли, помогали нам. Они закладывали в пустые банки еду и подбрасывали их в мусор.

В ночь перед моим прибытием сюда один из пленных – летчик Юрий Цуркан – организовал побег и увел с собой сорок человек. Это обозлило охрану. Барак в центре лагеря был тут же огорожен проволокой. Немцы заставили нас вырыть яму для отдельного туалета у нашего огороженного барака.

Через день были пойманы несколько бежавших. Их забили до смерти на глазах у остальных узников.

Через пару дней нас вывели из барака и приказали снять одежду. День был холодный, а с обыском фашисты не торопились. Меня беспокоила спрятанная стрелка компаса, к счастью, ее не обнаружили. После обыска нас принял прибывший конвой с собаками и повел на станцию, где уже стояли опутанные проволокой «телятники».

Я снова оказался на верхних нарах. У самой стены, слева от меня, лежал зенитчик капитан Иван Власович Сылко. Справа – капитан Георгий Лепехин. За ним – штурман Володя Жуков и еще трое пленных. Теперь нас повезли на запад. Возникла мысль о побеге. Сылко идею поддержал. Он был уверен, что, если не сбежим из этого вагона, нас ждет гибель. Лепехин не соглашался. «Броситься на автомат я всегда успею!» – говорил он.

Обстановка действительно не располагала к побегу. За проволочной сеткой – десять солдат. Один автоматчик все время торчит у проволочной сетки. Отодвигающаяся дверь на стороне немцев, за проволокой.

Тем не менее я и Сылко прикидывали варианты побега. Один из них сводился к тому, чтобы освободить дверцу люка от забитых скоб, повернуть рычаги запоров, открыть люк, раздвинуть наружную колючую проволоку и выпрыгивать на ходу. По другому варианту – один из нас попросится справить малую нужду. Когда автоматчик откроет запор и отодвинет дверь, чтобы образовалась щель, нужно ударом ноги выбить ограждающую сетку и выпрыгнуть по очереди из вагона. Сделать это успеют два человека, по третьему наверняка будет дана автоматная очередь.

Чтобы бежать четырем или пяти пленным, необходимо совместить одновременно оба варианта. Я и Сылко избрали первый.

На другой день пути один из нас на корточках двигался к краю нар вдоль стены и оставался в такой позе, закрывая от немцев люк. Другой в это время раскачивал скобы, чтобы их вытащить. К исходу дня мы так разболтали скобы, что их можно было вытащить. Осталось проверить, как открывается люк. Было еще светло. Иван Власович загородил собой люк, а я быстро вытащил скобы, повернул рычаги и потянул на себя – дверца приоткрылась. Вместе с дневным светом ворвался стук колес и струя холодного ветра. На счастье, проволоки за люком не оказалось. В тот же миг я быстро закрыл дверцу на рычаги и вставил обратно скобы.

Рядом со своим напарником я уселся на корточки. Вдоль проволочной перегородки от стены к стене вышагивал автоматчик.

В глубине вагона галдели и хохотали солдаты охраны, а мы с нетерпением ждали ночи. Наконец начало темнеть, немцы зажгли карбидную лампу. Мы улеглись. Теперь Лепехин и Жуков изменили свое мнение и решили присоединиться к нам.

– Выпрыгнуть через люк можно только двоим, – доказывал Сылко, – третий будет прошит очередью. Я изложил второй вариант побега.

– Надо осуществить оба! – согласились со мною все.

Так он называл себя в лагере. Настоящая фамилия – Жебко.

Встал вопрос: кому по какому варианту бежать? Кто-то предложил бросить жребий. Пустой кулак означал второй вариант. Он достался мне и Володе Жукову.

Мы поменялись местами. Рядом с Сылко, ближе к люку, лег Лепехин, потом я и Володя. Мы лежали молча, ожидая середины ночи.

– Пора! – толкнул я Володю, на корточках приблизился к краю нар, ближе к двери. Передо мной, за сеткой, остановился автоматчик.

– Вас? – окликнул он меня.

– Их мёхте нах аборт! (Я хочу в туалет!) – ответил я.

– Верботен! (Запрещено!)

Я дал понять немцу, что не могу больше терпеть. Накричав на меня, солдат приказал немедля ложиться и ждать утра. Он направился к противоположной стороне, давая понять, что разговор окончен. Все рушилось. Жар ударил в голову от досады.