Оуэн Мэтьюз - Антисоветский роман Страница 27

Через неделю Ленина уже летела на военном самолете в город Молотов, ныне Пермь, с русским экипажем на американском транспортном самолете «дуглас» — эти машины поставлялись в Советский Союз по ленд-лизу. Ленина в военной форме с лихо сдвинутой на затылок пилоткой впервые в жизни летела на самолете.

В Перми директор местного авиационного завода, друг Якова, устроил девушку на двухместный истребитель «ПО-2», который должен был доставить ее в лагерь для эвакуированных детей. Этот лагерь находился в Соликамске.

Маленький потрепанный «ПО-2» приземлился на импровизированном аэродроме на окраине города, и Ленина с молодым пилотом направились по грязным улицам в огромный детский приют, расположенный в дореволюционном здании из красного кирпича. Во дворе бегали сотни истощенных детей. Не успела Ленина войти во двор, как увидела, что к ней бежит, сильно прихрамывая, какая-то девочка. «Тэ ж моя сестра Лина!» — кричала девочка по-украински.

У Людмилы не было передних зубов, живот раздулся от голода. Ленина упала на колени и обняла сестру, а та все плакала и просила есть: «Исты хочу! Исты хочу!»

Рыдания мешали Ленине говорить. Молодой пилот с изумлением смотрел на них, не понимая, что происходит. Не в силах разнять плачущих сестер, он торопливо повел их в кабинет директора.

Узнав, что Ленина случайно нашла здесь свою младшую сестру, директор не сдержала слез радости. Она позволила девушке забрать генеральского сына, но затем им пришлось несколько часов ждать, пока пилот созвонился со своим начальником в Перми и попросил его, чтобы тот заручился разрешением Москвы вывезти и Людмилу. Кто-то дозвонился до Якова — что во время войны было настоящим чудом, — и тот пустил в ход свои связи. Разрешение дали, и Ленина летела обратно в Пермь в маленьком «ПО-2», сидя на месте пулеметчика и держа на коленях двух детей, страдавших от «воздушной болезни».

Ночь они провели в маленькой комнате коммунальной квартиры, где жил друг директора авиационного завода. Ленина заметила, что дети всю ночь бегают в туалет. Утром ее разбудила крупная ссора на общей кухне. Оказалось, что дети съели всю еду, какую только нашли в кастрюлях соседей, в том числе большой котелок с рисом и курицей. Уже по дороге в аэропорт, где они должны были пересесть на транспортный самолет, у Людмилы и мальчика начался понос. Их желудки, привыкшие к голоду, не смогли переварить такое обилие пищи.

Когда они вернулись в Москву, в квартире Якова не нашлось места для больного ребенка, и он устроил Людмилу в детский распределитель, размещавшийся в Даниловском монастыре и предназначенный для детей номенклатуры. Там невероятно вкусно и сытно кормили продуктами, поступавшими из Америки в Союз по ленд-лизу, такими, как томатный суп «Кэмпбелл» в банках, тушенка, мясо тунца и сгущенное молоко. Больше всего Миле нравились огромные банки с порошком какао «Херши», вкус которого она помнит до сих пор. Она видела, как детдомовские повара, сняв крышку, с благоговением вскрывали фольгу. В темно-коричневом душистом порошке лежала пластмассовая мерная ложечка. Людмила была потрясена такой изумительно практичной упаковкой, а мысль о том, чтобы потом выбросить эту ложечку, просто не укладывалась у нее в голове. Ей казалось, что такая чудесная банка могла попасть сюда только из другого, волшебного мира, который существовал в ее воображении.

Глава 7

Мила

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, Преодолеть пространство и простор. Нам Сталин дал стальные руки-крылья, А вместо сердца — пламенный мотор.

Мила быстро набирала вес, однако нога ее оставалась изуродованной туберкулезом. В Даниловском монастыре, где она провела полгода, нашлись красочные американские комиксы для детей, и девочка с жадностью бросилась их рассматривать. Ей было уже десять. И она выжила.

В январе 1945-го Милу перевели в Салтыковский детский дом под Москвой, а весной оттуда ее послали в санаторный детский дом в Малаховке. Там она стала по-настоящему выздоравливать. Правда, живот у нее все еще был раздут, «он торчал дальше ее носа», — вспоминает Ленина, и она прихрамывала, но никогда не унывала, весело распевала песни и прыгала во дворе через скакалочку. Мила вошла в группу ребят, которые наблюдали за распределением пищи — они приходили в кухню и следили, чтобы повар, вскрывая большие банки с американской тушенкой, всю ее, до последнего кусочка, выкладывал в кастрюлю, где варились щи для детей. Несмотря на прекрасные американские продукты, голод оставил в душе Милы неизгладимый след. «Память о голоде, пережитом в детстве, преследует тебя всю жизнь, — сказала она мне. — И никогда не чувствуешь себя полностью сытой».

И все же, принадлежа к поколению детей, переживших голод, «чистку» и войну, Людмила и Ленина могли считать себя счастливыми. Они уцелели и нашли друг друга. Возможно, именно поэтому трагический жизненный опыт, который нам кажется невероятно тяжелым, не так уж сильно повлиял на сестер. Мила выжила, когда рядом с ней один за другим умирали малыши из Испании; Ленина нашла Людмилу, хотя тысячам братьев и сестер так и не суждено было увидеться вновь. Одного этого было достаточно, чтобы радоваться жизни.

Но, несомненно, девочки смогли выжить и благодаря природной гибкости детской психики, их умению жить одним днем. Ребенка не отягощают взрослые проблемы; не задумываясь о прошлом и будущем, он целиком погружен в сегодняшний день с его впечатлениями и переживаниями, что надежно ограждает от отчаянья и уныния. Во всяком случае, Людмиле безусловно помогало отсутствие воспоминаний о прошлом, сохранившемся лишь в отрывочных смутных образах раннего детства; девочке легче было пережить жестокие реалии тюрьмы и детского дома — ведь ей не с чем было сравнивать свою нынешнюю жизнь. Вкусное какао «Херши» и сытная тушенка помогли ей выздороветь и окрепнуть, и она безмятежно воспринимала мир таким, какой он есть.

Вскоре после возвращения Людмилы из Соликамска в квартиру Бибиковых на Таганской площади заглянул племянник жены дяди Якова, Александр Васин. Оказавшаяся дома Ленина застенчиво поздоровалась со своим дальним родственником. Александр, или Саша, был цветущим, красивым парнем с неотразимой улыбкой и громким, заразительным смехом. Ему необыкновенно шла светло-зеленая форма капитана танковых войск с блестящими погонами.

Они виделись однажды в 1937-м — вскоре после ареста отца Ленина приезжала в Москву. Саша шутливо заметил, какой хорошенькой стала его кузина, и предложил показать ей метро. Когда они спускались на эскалаторе, он, все так же весело подтрунивая над Лениной, сказал, что с удовольствием взял бы ее в жены. Через несколько дней состоялось их первое свидание в Краснопресненском парке, недалеко от зоопарка. Там он пригласил ее в кафе — это было с Лениной впервые в жизни. По невероятному совпадению, когда через тридцать шесть лет Саша скоропостижно скончался от сердечного приступа, коллеги устроили ему поминки в том же самом кафе.