Г. Тринчер - Рутгерс Страница 28

Бронка сдержала обещание. Занятия русским языком пошли полным ходом. Бронка не только превосходный учитель. Стосковавшись по деятельной работе, она скоро становится незаменимым секретарем Себальда, страстно увлекается его мыслями об освоении Сибири. Себальд все чаще говорит, что он уже здоров и пора браться за осуществление его плана.

Неожиданные события приближают время отъезда из Леричи.

Себальд не раз замечал, что его обширная переписка привлекает внимание полиции, многие письма приходят перлюстрированными. Он понимал, что находится под негласным надзором полиции, и строго придерживался норм легального поведения. Положение в Италии сложное. Социал-демократическая и коммунистическая партии еще существуют открыто, но фашизм уже готовится к наступлению. Демократический строй страны рушится.

Начинаются насилие и произвол, террор по отношению к прогрессивным рабочим. Полиция на все закрывает глаза. Чернорубашечники Муссолини выступают в поход.

Очередная провокация — в кинотеатре Милана взрывается бомба, есть человеческие жертвы. Одна из реакционных газет открывает бешеную травлю против коммунистов — они виновники взрыва. Сенсационные статьи следуют одна за другой. Обвинение уже направлено против иностранных коммунистов. И наконец, в одном из номеров газеты вновь вытаскивается на божий свет история «московских бриллиантов». Статья снабжена фотографией «агента Москвы» Барты Рутгерс.

Ночью в доме, где живут Рутгерсы, вылетают стекла, выбитые неизвестными хулиганами, а через несколько дней на рассвете, когда все еще спят, дом окружают карабинеры.

Несколько часов идет обыск. Все разворочено и перевернуто вверх дном. Себальда, Барту и девятилетнюю Гертруду выводят из дома под усиленной охраной.

К дому сбегаются жители Леричи. Молча гневно смотрят они на карабинеров. Из толпы выходит старик гарибальдиец. Демонстративно, не обращая внимания на стражников, он торжественно пожимает руку Себальду, Барте и Гертруде.

— Аддио, камерадес.

Августу де Вит и Бронку Корнблит вплоть до особых распоряжений оставляют в Леричи под надзором полиции. Арестованных на катере перевозят в Специю.

Длительный допрос. Себальд протестует, его не могут обвинить ни в одном противозаконном действии, но кого интересует закон? Есть указания из Рима: выслать инженера Рутгерса за пределы Италии. Ему предоставлено единственное право — выбрать границу, к которой он будет доставлен.

Ночью они выезжают, из Специи в сопровождении агента полиции, который едет с ними до границы с Австрией. До последней минуты их пребывания на итальянской земле агент не спускает с них глаз.

— А храбрый старик этот гарибальдиец, — вспоминает Себальд, устраиваясь в поезде, идущем в Вену. — Его прощание с нами может стоить ему пенсии. Обидно, что приходится уезжать. Я еще хотел побывать в Риме и Неаполе. Ну, в другой раз.

— Аддио, Неаполи, — тихонько напевает Барта.

В Вене Рутгерсов приютил член Австрийской компартии Ганс Вертгейм, литератор и талантливый пропагандист. До сих пор знакомые лишь по переписке, Себальд и Ганс становятся близкими друзьями. Эту дружбу, продолжавшуюся много лет, оборвала трагическая смерть Вертгейма, погибшего в дни гитлеровского террора.

А пока он знакомит Себальда с австрийскими коммунистами. Они долго бродят вдвоем по улицам австрийской столицы, и Себальд все больше поддается особому обаянию этого города.

Через несколько дней Рутгерсы уезжают в Берлин. Здесь они должны расстаться: Барта с Гертрудой возвращаются в Голландию, Себальд едет в Москву. Проводив своих, Себальд заходит на почту. Ему вручают телеграмму из Леричи:

«Единственная настойчивая просьба: обеспечьте визу. Хочу ехать с вами Советскую Россию. Бронка».

«Значит, кончился домашний арест, и Августа и Бронка могут свободно уехать», — облегченно вздыхает Себальд. Он стоит, глубоко задумавшись. «Вправе ли я взять с собой Бронку? Она была бы хорошей помощницей. Но она больна. Сибирь, холод. Но она хочет работать. Она коммунистка и не может жить по-другому».

Прямо с почтамта Себальд идет оформлять визу Бронке Корнблит.

До ночного поезда несколько свободных часов. Себальд шагает по улицам Берлина, подставив лицо встречному ветру. Мысли обгоняют друг друга. Через два дня — Москва.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1921–1927 Кузбасская эпопея (Сибирь)

Пограничная станция Негорелое. Снова Себальд в Советской России, Как не похож этот его приезд на прошлый, два года назад. Интервенты разбиты, война закончена. Настала пора восстановления и строительства.

— Старайся, старик, — тихо подбадривает Себальд паровоз, когда он замедляет ход на подъемах. — Скоро мы накормим тебя хорошим углем. Тебя и твоих сибирских братьев.

Себальд вспоминает: в прошлую поездку его поразило, | что паровозы по ту сторону Урала отапливаются дровами, в то время как сибирские недра таят неисчислимые запасы угля.

«Промышленность Урала должна быть обеспечена сибирским углем, — думает Себальд. — Рабочие из Америки приедут со своими машинами и инструментами, примут участие в строительстве советской промышленности».

В США есть Общество технической помощи Севетской России. Себальд думает об инженере Мартенсе, с которым он познакомился в редакции «Нового мира» в Нью-Йорке. Мартене был неофициальным представителем Советской России в США Он знает настроение американских рабочих. Если Мартене в Москве, Себальд обратится к нему.

В Москве, возможно, и Билль Хейвуд. Год назад американский суд приговорил его к двадцати годам тюремного заключения за революционную деятельность. Ему удалось уехать в Москву. И с ним надо связаться. Бывший горняк, один из, основателей и руководителей организации «Индустриальные! рабочие мира», он знает ее членов, среди них немало сочувствующих нам.

Иммиграция квалифицированных иностранных рабочих; в Россию… Тезисы написаны. Через двадцать четыре часа Москва.

Паровоз мчит через ночь. В топке пылает уголь. «И в Сибири будет уголь для паровозов», — засыпая, думает Себальд.

Май 1921-го. На улицах Москвы слышен разноязыкий говор. Сюда съехались делегаты Третьего конгресса Коминтерна и Первого конгресса Профинтерна. Сколько старых друзей! Здесь и Клара Цеткин и Роланд-Гольст. И Хейвуд в Москве. Себальд рассказывает ему о своем проекте:

— Иностранные рабочие в Сибири. Гигант индустрии на социалистической основе.

Хейвуд сразу загорается, распрямляет широкие плечи, светится его немолодое лицо.

— О чем-то подобном говорил и Кальверт. Надо немедленно встретиться с ним. Он старый член ИРМ, работал металлистом у Форда. Сейчас он здесь, на съезде Профинтерна.