Бен Мезрич - Миллиардеры поневоле. Альтернативная история создания Facebook Страница 3

И сейчас, и в тот раз Эдуардо, занятому воплощением своей мечты, некогда было долго думать о застенчивом парне в углу.

Ни сейчас, ни в тот раз Эдуардо, разумеется, не подозревал, что парень с кудрявыми волосами в один прекрасный день возьмет да перевернет с ног на голову саму идею социальных сетей. А ведь этот парнишка, всю вечеринку мучительно переминавшийся с ноги на ногу, переменит жизнь Эдуардо так, как не переменило бы ее членство в каком угодно «финальном клубе»…

Глава 2

ГАРВАРД-ЯРД

В десять минут второго убранство зала посыпалось. Сначала от стен начали отклеиваться ленты бело-голубой гофрированной бумаги, и одна из них чуть не окунула свой изысканный завиток в чан с пуншем. Затем пришел черед ярких постеров, покрывавших практически все пространство стен, не занятое бумажными лентами, — они тоже начали отклеиваться и падать. Бежевого ковролина уже не было видно под грудами распечатанных на принтере глянцевых картинок.

При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что загадочная гибель убранства не была беспричинной: кусочки скотча, на которых держались ленты и постеры, отслоились от стен, и бумага постепенно высвобождалась из-под них, набухая от конденсата: жар от работающих на полную батарей потихоньку выводил из строя второпях развешанные декорации.

Без батарей, естественно, было не обойтись, ведь дело происходило холодным октябрем в Новой Англии. Зато теплом лучилось растянутое под потолком, выше обреченных постеров, приветствие: «АЛЬФА-ЭПСИЛОН-ПИ[3] ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС В 2003 УЧЕБНОМ ГОДУ». Но его тепло не помешало громадным окнам в дальней стене просторной аудитории покрыться льдом изнутри.

Хозяева вечеринки не жалели сил, стараясь украсить помещение на шестом этаже старинного здания на Гарвард-Ярде,[4] в котором в обычное время шли занятия по истории и философии. Они вынесли прочь ряды истертых деревянных стульев и ветхих столов, по мере возможности прикрыли постерами и лентами унылые неровные стены и повесили приветственную перетяжку, спрятав за ней львиную долю громоздких ламп дневного света. Последним, довершавшим картину штрихом был айпод, музыку из которого усиливали две гигантские, дорогие на вид колонки, установленные на подиуме вместо профессорской кафедры.

Без десяти час айпод заливался вовсю, наполняя аудиторию попеременно то роком, то допотопным фолком: казалось, плейлист составлял редкостный шизофреник либо репертуар возник как компромисс в результате препирательств членов организационного комитета. Впрочем музыка была неплоха, а колонки — те и вовсе появились здесь на радость студентам благодаря совершенному кем-то подвигу. В прошлом году вечерины братства украшал висевший в углу телевизор, по которому без конца крутился DVD с видами Ниагарского водопада. И плевать, что Ниагарский водопад не имеет никакого отношения ни к Альфа-Эпсилон-Пи, ни к Гарварду, — шум льющейся воды был сочтен приемлемым звуковым сопровождением вечеринки и не стоил оргкомитету ни гроша.

Колонки же стали заметным апгрейдом, равно как и постеры на стенах. В остальном все шло как обычно.

Эдуардо стоял под приветственной перетяжкой в тонких, висящих на его жердеобразной фигуре брюках и наглухо застегнутой рубашке. Его окружали четверо сходным образом одетых персонажей со второго и третьего курсов. Эта группа составляла приблизительно третью часть участников вечеринки. Где-то в дальнем конце аудитории виднелись две или три девушки: одна из них даже отважилась надеть для выхода в свет юбку. Правда, уступив требованиям погоды, натянула ее поверх толстых серых легинсов.

Происходящее не очень походило на зажигательную сцену из «Зверинца»[5] — гарвардским студенческим братствам далеко до тех вакханалий, что творятся в других университетах. Неформальное веселье никогда не было сильной стороной Альфа-Эпсилон-Пи. Члены этого еврейского братства славятся скорее академической успеваемостью, чем умением тусоваться. Причем братство никак не связано с религиозной принадлежностью: настоящие благочестивые иудеи, блюдущие кашрут и заводящие романы только с соплеменницами, тусуют в «Доме Хиллеля»,[6] который мало того, что имеет собственное здание и получает щедрые пожертвования, так еще принимает как парней, так и девушек. В братстве Альфа-Эпсилон-Пи состоят нерелигиозные евреи, чье еврейство заключается, по большей части, только в фамилии. Здешние парни, может, и не прочь были бы, на радость маме с папой, завести еврейскую подружку, но почему-то чаще оказываются в обществе азиаток.

Как раз об этом Эдуардо вещал обступившим его приятелям — к любовной теме разговор возвращался снова и снова, поскольку она была близка всем без исключения его участникам.

— Не то чтобы парням моего типа нравились только восточные девушки, — рассуждал он, понемногу отхлебывая пунш. — Просто девушкам из Азии нравятся парни вроде меня. Значит, чтобы с большей вероятностью заполучить лучший из возможных вариантов, мне приходится закидывать удочку в тот пруд, где водятся особи, которые скорее клюнут на мою наживку.

Слушатели кивали, соглашаясь с логикой Эдуардо. Иной раз они развивали из этого простенького уравнения гораздо более сложные построения, призванные разъяснить причудливую природу притяжения между еврейскими парнями и азиатскими девушками, но сейчас предпочли не мудрствовать — видимо, из-за музыки, которая била из колонок с такой мощью, что проследить за сколько-нибудь сложной мыслью было невозможно.

— Но в настоящий момент мой пруд что-то пересох, — закончил Эдуардо и со вздохом посмотрел в сторону девчонки в юбке и легинсах.

Его слова встретили с полным пониманием, хотя было ясно, что никто из озабоченной компании вот так сразу не кинется искать выход из этой печальной ситуации. Пухлый коротышка, стоявший справа от Эдуардо, играл за университетскую шахматную сборную и свободно говорил на шести языках, но ни то ни другое не облегчало ему общения с девушками. Следующий за ним парень рисовал комиксы для «Гарвард кримсон»[7] и проводил большую часть свободного времени за ролевыми компьютерными играми в комнате отдыха над столовой Леверетт-Хауса.[8] Сосед художника по общежитию ростом был выше шести футов, но почему-то, вместо того чтобы играть в баскетбол, в своей частной школе занимался фехтованием. Парень великолепно владел шпагой, но при знакомстве с девушками толку от этого искусства не было. Вот если бы пираты восемнадцатого столетия вдруг напали на комнату, населенную красавицами-студентками, тогда бы он, конечно, себя показал! А так… до него никому не было дела.