Николай Водовозов - Белинский Страница 3

Уже тогда Виссарион пристрастился к театру и не пропускал ни одного нового спектакля в Пензе. Денег у него было мало, приходилось прибегать к хитрости и проходить в театр с товарищем по одному билету.

Учение в гимназии шло у Виссариона не плохо. Среди преподавателей были хорошие педагоги, превосходно знавшие свой предмет и умело преподававшие его гимназистам. Таков был, например, учитель математики Яков Прохорович Ляпунов, который, вызвав ученика к доске, никогда не отпускал его, пока не убеждался, что задача понята и урок усвоен. Но Яков Прохорович часто пропускал занятия. Он был стар, разбит параличом и не владел левой рукой и ногой. Его привозили в гимназию в особой тележке. В классе Яков Прохорович передвигался с помощью крепостного слуги и часто бывал вынужден диктовать то, что следовало самому чертить на доске.

Большим уважением гимназистов пользовался преподаватель латинского языка Николай Степанович Дмитриевский. Он горячо любил свой предмет и умел привить любовь к нему воспитанникам. Неудивительно, что Виссарион успешно занимался по латыни и постоянно получал отметки: «optime», «excellentissime», что означало: «хорошо» и «превосходно».

Виссарион считался в гимназии признанным остроумцем. Чаще всего доставалось от него Латышову, великовозрастному лентяю и тупице лет восемнадцати. Однажды Дмитриевский, задав Латышову вопрос, тщетно ожидал ответа и наконец произнес: «Нет, Латышов, от вас толку не добьешься; вам не помогают и мои поощрительные отметки». Тогда Виссарион, как бы не намеренно, продекламировал вслух:

Осел всегда останется ослом,Хотя осыпь его звездáми:Где надо действовать умом,Он только хлопает ушами.

Весь класс разразился гомерическим хохотом, так что Дмитриевский вынужден был строго сказать: «Белынский! Прошу вас замолчать!»

Особенно высоко ценил способности Виссариона преподаватель естествознания Михаил Максимович Попов. На уроках Михаила Максимовича даже отчаянные шалуны вели себя сдержанно и прилично. Обыкновенно Михаил Максимович собирал учеников вокруг стола и, перелистывая составленный им гербарий, заставлял по очереди повторять латинские названия указываемых им растений. — Нередко он устраивал ботанические экскурсии за город, и эти прогулки по полям и садам были настоящим праздником для гимназистов. Увлекательно рассказывал учитель о цветах и травах; собирание их, ловля бабочек и других насекомых наполняли время, проходило оно весело и быстро. Вскоре гимназисты действительно хорошо ознакомились с флорой Пензенской губернии.

Виссарион был все время одним из лучших учеников в первом и во втором классах гимназии. Об этом свидетельствуют полученные им награды при переходе в третий класс. Однако гимназического курса Виссарион не закончил. Это объясняется тем, что еще во втором классе гимназии он задумал поступить в университет. В это время Виссариону было уже 17 лет. Сроднившись с мыслью об университете, он охладел к гимназическому учению, реже посещал занятия и уже не стал держать переходных экзаменов в последний, четвертый класс, надеясь в августе 1828 года ехать в Москву.

В то лето в Чембаре собралось много молодежи; были и оба семинариста, с которыми Виссарион квартировал в Пензе. Все они были завзятыми любителями театра, и неудивительно, что кому-то из них пришла в голову мысль поставить на домашней сцене драму Шекспира «Отелло». Роль Яго досталась Виссариону, Дездемону взялся сыграть Дмитрий Иванов, Отелло — семинарист Голубинский.

Пока шли репетиции, в семействах актеров деятельно приготовлялись соответствующие костюмы. Все платки и шали были превращены в плащи и мантии, а для головного убора мавра приспособили дамский берет со страусовым пером. Яго вооружился настоящей саблей и деревянным кинжалом, оклеенным блестящей серебряной бумагой.

Спектакль привел в восторг всю чембарскую публику. Особенно отличились игрой семинаристы и Виссарион, который превосходно разучил свою роль.

Лето промелькнуло быстро. Но желание Виссариона уехать осенью в Москву не исполнилось. Пришлось возвратиться в Пензу и продолжать ученье в том же третьем классе, поскольку переходные экзамены в четвертый класс не были сданы своевременно. Это еще более охладило Виссариона к гимназии. Правда, учителя уже тогда успели оценить юношу и понимали, что второгодничество его — простая случайность. Когда младшие классы остались временно без учителя русского языка, вести этот предмет поручили именно Виссариону. Уже известный нам учитель Попов, говоря о литературных интересах гимназиста Белынского, вспоминает: «Он и в то время не скоро поддавался на чужое мнение. Когда я объяснил ему высокую прелесть в простоте, поворот к самобытности и возрастание таланта Пушкина, он качал головой, отмалчивался или говорил: «Дайте подумаю; дайте еще прочту». Если же с чем он соглашался, то бывало отвечал со страшной уверенностью: «Совершенно справедливо!»

Впоследствии сам Виссарион писал об этой поре своей жизни так: «И в детстве знал Державина наизусть, и мне трудно было из мира его напряженно-торжественной поэзии… перейти в мир поэзии Пушкина. Для моего детского воображения, поставленного державинскою поэзиею на ходули, поэзия Пушкина казалась слишком простою, слишком кроткою и лишенною всякого полета, всякой возвышенности».

Начитанность Виссариона в годы его гимназической жизни была просто удивительна. Он читал все тогдашние журналы и, по выражению Попова, «всасывал в себя дух Полевого и Надеждина» — тогдашних писателей и литературных критиков.

На зимние каникулы Виссарион уехал опять в Чембар и в Пензу уже более не возвратился. Оставшееся полугодие он решил заняться самостоятельной подготовкой, чтобы осенью поступить в Московский университет.

Будущее весьма неясно рисовалось Виссариону в то время. Еще в чембарском училище он пробовал писать баллады в духе Жуковского, но скоро сам увидел, что поэтического таланта у него нет. В гимназии он стал писать повести, но и они у него «не клеились». Тогда он решил посвятить себя науке, будучи твердо убежден, что его родине нужны просвещенные люди.

Желание юноши, не окончившего гимназического курса, ехать в столицу и поступить в университет казалось непростительной дерзостью всем его чембарским знакомым. Они заранее предрекали Виссариону неудачу и не скрывали своего насмешливого отношения к нему.

Преодолев все моральные и материальные затруднения, в августе 1829 года Виссарион выехал в Москву. У него не было с собой метрического свидетельства, и у московской заставы его не хотели пропустить в город. К счастью, с ним вместе ехал его родственник Владыкин, человек состоятельный. Виссарион назвал себя крепостным слугой Владыкина и только после этого был пропущен через заставу.