Тони Бэрроу - Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’) Страница 30

Достаточно любопытно, что когда возникала серьёзная необходимость выгнать кого-нибудь (по сравнению с частыми внезапным увольнениями и наниманием вновь, которые были обычным делом в НЕМС), Эпстайн трусил и использовал любой возможный предлог, чтобы переложить эту задачу на подчинённого. Во всех остальных случаях он находил трудным поручить что-либо другому, но увольнение было заданием, к которому он питал отвращение и изо всех сил пытался избегать. Менее чем через год со времени подписания контракта с ‘Битлз’, Брайан столкнулся с большой проблемой – выбросить за борт ударника группы, популярного и изысканного Пита Беста. Его уход не одобряли мерсисайдские фанаты, поэтому Эпстайну нужно было решить, как спасти ситуацию. С дебютом группы в записи на ‘Парлофоне’, предстоящим менее чем через шесть недель, это было не время для рекламы во враждебно настроенных средствах массовой информации, поэтому битлам пришлось избавляться от Пита с минимальными спорами. Говоря просто, остальные трое битлов чувствовали, что Пит им не подходит. Они утверждали, что всё дело было в самом человеке, что Пит был “слишком консервативным”, и что это никак не было связано с его несомненным мастерством, в качестве ударника. Возможно, бедняга был слишком популярен среди фанатов ‘Пещеры’ сам по себе. Со своей мрачной привлекательной внешностью Пит источал сексуальную притягательность и по физической привлекательности не уступал Полу, по мнению завсегдатаев ‘Пещеры’. В этом отношении, Пол, должно быть, рассматривал Пита, как угрозу своей популярности среди девушек. В недавнем прошлом Пол умалил роль Пита в ранней эволюции группы, указав, что этого ударника взяли в основном ради нескольких заказов в Гамбурге, и что битлы никогда не считали, что у них полный, окончательный и постоянный состав, пока его не заменил Ринго. В собственных словах Пола: “Можно сказать, что именно после Гамбурга родились ‘Битлз’, когда мы вернулись в Ливерпуль и связались с Ринго. Мы уже видели Ринго и по-настоящему обожали его. Мы считали, что Ринго – лучший ударник в Ливерпуле”. Были и другие сложности. Хотя использование Пита было недолгим – почти ровно два года – его связи с ‘Битлз’ развились в запутанный клубок личных и профессиональных взаимоотношений. На протяжении нескольких лет мать Пита, Мона Бест, заведовала кофейным клубом ‘Крепость’ в подвале её дома в Западном Дерби. Это место служило уютным местом встреч и подходящим помещением для репетиций ребят, а Мона проявляла всё больший интерес к общему управлении их делами, заказу для них выступлений в ‘Крепости’ и во множестве других мест, ссужала им деньги, позволяла им хранить сценическое имущество в клубе и вела себя, как их наперсница. Пит был спешно нанят в августе 1960 года, когда битлов по договору обязали добавить к их составу ударника для поездки в Гамбург. Когда приблизительно 15 месяцами позднее на горизонте возник Брайан Эпстайн, его появление создало потенциально опасный треугольник, с ним в одном углу, Моной Бест в другом и битлами в третьем. Эпстайн признавался мне позже, что он считал это прямой угрозой своему контролю над группой, но всё равно согласился встретиться с ребятами на домашнем поле Моны, в ‘Крепости’, для их первой доскональной дискуссии о менеджменте. Даже если бы Эпстайн занял менее собственническую позицию по поводу его управления ‘Битлз’, ему было бы трудно работать с полной энтузиазма и амбиций матерью Пита, дышащей ему в затылок. Кроме того, было непохоже, что Мона откажется от этого мира, пока её сын является ударником группы. Добавлял ещё один аспект этой проблеме тот факт, что у дорожного менеджера Нила Аспинолла была связь с Моной, которая привела к рождению сына 21 июля 1962 года. Семья Бестов держала это в тайне, так как иметь ребёнка вне брака в 60-е было позорным, и они стремились избежать скандала. Битлы хотели уволить сына Моны, не принося в жертву их дружбу с Аспиноллом, который уже приспосабливался к роли полезного дорожного менеджера и стал очень близким другом Джона, Пола и Джорджа. Когда я говорил с Питом на американском традиционном битловском фестивале в Чикаго много лет спустя он отрицал, что столкновение между его матерью и Брайаном Эпстайном сыграло какую-либо роль в его увольнении или могло причинить ущерб ‘Битлз’. Не соглашусь. Мона Бест была решительной и волевой женщиной, а Брайан Эпстайн хотел полного контроля над группой и не был готов обсуждать какое-либо совместное руководство с матерью ударника.

Эпстайн признавался мне, что увольнение им Беста поставило его в ужасное положение в Ливерпуле. Внезапно он стал самым нелюбимым человеком в городе. У него была поддержка битлов, которые по-прежнему являлись любимцами Ливерпуля, но фанатам нужен был Пит, и возникали неприятные сцены. Эпстайн также утверждал, что его поддержал Джордж Мартин, который – как говорят – был не в восторге от игры Пита на ударных и “решил, что его барабанный бой не подходил их музыке”. Когда новость об этой замене распространилась по городу, на Мэтью-стрит возле ‘Пещеры’ собрались компании рассерженных молодых девушек, которые нараспев повторяли: “Пит – навсегда! Ринго – никогда!” Секретарша фан-клуба Фреда Келли не соглашалась с этим меньшинством среди её участниц. Она была полностью довольна этой заменой и говорила мне: “Ринго вызвал во мне материнский инстинкт. Я была рада, когда Пит ушёл. В нём не было индивидуальности. Он никогда не выглядел так, словно он получает удовольствие. Во время игры он смотрел в сторону. Ринго был лицом к своей публике, для начала! Можно было понять, что он приноровился, просто взглянув на него. Он был простым и на самом деле получал на сцене удовольствие”. Завсегдатай ‘Пещеры’, Лори Маккаффри, которая позже стала главной телефонисткой-секретаршей в лондонском офисе НЕМС, придерживалась противоположного мнения: “Было очень обидно, что выгнали Пита Беста. У него была задумчивая привлекательная внешность Джеймса Дина. Внутри ‘Битлз’ были крепкие дружеские отношения. Пит никогда не думал, что они избавятся от него”. По какой-то неизвестной причине именно Джордж оказался мишенью для гнева фанатов на пике сражения за Беста. Однажды Джордж появился на сцене с кровоподтёком на щеке и подбитым глазом. Ринго также стал жертвой в физическом плане и прибыл в ‘Пещеру’ с кровоточащим носом в результате нападения одного фаната на улице. Но протест нескольких сотен фанатов из родного города не смог повлиять на непреклонный прогресс битлов, которые игрой и пением прокладывали свой путь к миллионам новых сердец по всей стране вслед за появлением Ринго.

Многое было вызвано неспособностью Брайана Эпстайна компетентно уследить за розничной торговлей сувенирной продукции, связанной с великолепной четвёркой во время битломании и позже. Его обвиняли в лишении ребят многих миллионов долларов, которые они могли заработать довольно легко от продаж сувениров ‘чёлок-шваброй’, таких как парики, битловские ботинки, винные бокалы и множества других партий товаров, если бы он нанял надёжных специалистов, которые бы договорились о разумных долях прибыли и недвусмысленных сделках в самом начале. В одном отношении он действовал на основании неформального устного соглашения с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго, которые сказали ему, что хотят заработать максимальное количество денег своей музыкой, но не желают унижать свою торговую марку, продавая вещи, которые не связаны с их основным делом. Тем из нас, кто входил в окружение ‘Битлз’, было хорошо известно, что они не возражали против продажи того, что напрямую ассоциировалось с их концертами и записями – гастрольных брошюр и программок, плакатов и фотографий. Но они не хотели, чтобы на них смотрели, как на оптовых торговцев-грабителей, опустошающих карманы фанатов помоложе, продавая чуждые товары просто потому, что они могут это делать. Ребята были рады позволить Брайану разрешить ограниченный ассортимент значимых пунктов, независимо от того, приносят ли они прибыль, но все эти товары должны были поддерживать музыкальный имидж группы, а качество должно было цениться выше зарабатывания денег.