Петр Астахов - Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка Страница 31

Прошли все село, дорога вновь пошла лесом. Показался указатель со стрелкой влево на узкую, протоптанную людьми дорогу. Колонна пошла этой дорогой. Через несколько сот шагов показался высокий зеленый забор с колючей проволокой, помещение с вахтой и вышка с караульным.

Так вот куда нас вели?!

Похоже, что это обычный Stalag, отличающийся от всех ранее пройденных лагерей в оккупации своей немецкой аккуратностью и порядком. Но не всех пришедших пропустили через вахту — с каждым уходящим в зону шли какие-то документы.

Примерно половину оставшихся, снова построили в колонну и повели той же дорогой обратно к центру села, а потом — в сторону от первых двух.

Уже на этой дороге через несколько сот метров слева показалась большая территория лагеря, застроенная зелеными деревянными бараками. Территория без ограждения и охраны! Со свободным, без вахты и солдат, входом! Неужто нас оставят здесь?!

Но колонна не остановилась. Мы проследовали мимо входа, затем перешли деревянный мостик, перекинутый через высохшую речушку-канаву, и оставили за собой лагерные постройки.

Значит, мы идем в другое место…

Вот и новый указатель села — Zietengorst. Впереди деревенька с десятком домов, а дальше, на открытом поле — лагерные постройки, обнесенные колючей проволокой, с вышками и охраной.

Эта знакомая картина и есть пункт нашего назначения.

На маленькой площадке лагеря несколько жилых бараков; в центре, как и везде, Platz для проверок и сбора на работу. На противоположной стороне от бараков — кухня и душевая. За проволочной оградой — административный барак для охраны и конвоиров, сопровождавших пленных на работу в села, расположенные в округе.

После обычных формальностей нас, наконец, провели через вахту и определили в бараки.

В Германии, в лагерях разного толка, пользовались для жилья сборными конструкциями бараков. Собрать и поставить их было просто и быстро. С помощью крепежных болтов деревянные щиты обретали контуры жилых бараков с дверьми, тамбуром, окнами, коньковой крышей и вместительным помещением. Для обогрева пользовались небольшими чугунными печами, которые быстро их нагревали. В качестве топлива использовались прессованные угольные брикеты. Спали на двухъярусных солдатских койках. Матрацы и подушки набивали соломой. Деревянный стол и длинные скамьи на крестообразных стойках — весь инвентарь нового жилища.

На лагере Цитенгорст нужно остановиться особо, так как по условиям жизни и учебному уклону он определял дальнейшую судьбу пленных. После нескольких месяцев пребывания в лагере пленные получали освобождение и могли выехать на оккупированную немцами территорию.

Здесь содержались русские военнопленные. По моим представлениям к моменту нашего приезда там было около ста человек.

С тех пор прошло много лет, и что-то я уже мог забыть, но общая картина лагерной жизни, условия работы, занятий у меня сохранились и об этом я хочу рассказать подробнее. Этот рассказ позволит представить образ мыслей и действий прошедших через лагерь людей, а также ответить на вопрос — была ли необходимость в их изоляции от общества.

Цитенгорст был лагерем Восточного министерства Германии. В нем на протяжении двух учебных месяцев занимались приехавшие из Кельце военнопленные.

Национал-социалистический уклон немецкого общества, утвердившийся после 1933 года, требовал создания такого лагеря на национальной основе. Здесь стало известно, что подобного же типа лагерь, но для украинцев, находится в местечке Вустрау. Поэтому, когда пришел в Вустрау этап пленных, его разделили на две половины: на украинскую и русскую.

В лагере создавали учебные и рабочие группы. Первые находились в учебных бараках, вторые — в рабочих, хотя разницы в условиях содержания обеих групп не существовало. Только одни проходили учебный процесс, другие — рабочий. Одни занимались в бараках с преподавателями, другие — у крестьян в хозяйстве. Занятия не требовали каких-то особых условий, учебных пособий, книг. Все пособия ограничивались ученическими тетрадями и карандашами для записей.

Отбор в группы проходил по возрастному принципу, образованности, общей подготовки и развития.

Первая возрастная группа вбирала молодежь от 18–19 лет до 21–22 лет, вторая — от 22 до 25 и третья — старше 25 лет. Каждая группа, окончив занятия и выехав на место в оккупированный район, должна была заниматься кругом своих обязанностей, осуществлять свою миссию и назначение. Молодых предполагали использовать в разных гражданских ведомствах, в управлениях администрации и полиции. Пленных старшего возраста с жизненным опытом и квалификацией, а также имеющих высшее образование предполагали использовать на работе идеологического и пропагандистского характера.

Разница между возрастными группами бросалась в глаза при знакомстве — опытные преподаватели, хорошо ориентируясь в подготовке людей, безошибочно отбирали необходимый контингент.

Я был определен в первую возрастную группу, где во время занятий разбирались вопросы, относящиеся к истории возникновения национал-социализма, его утверждения и тех социальных достижений, к которым пришло руководство новой Германии. Программа в группах должна была знакомить с общественной системой, показывать ее положительные стороны, а по приезде в оккупированные районы нужно было рекламировать, раскрывать и осуществлять преимущества нового немецкого порядка.

На заключительных занятиях проводились беседы и диспуты о возможных социально-общественных преобразованиях, достоинствах и недостатках существующих систем, о вариантах новых схем общественного строя в Советском Союзе.

В старшей группе, куда определили Павла Иванова, занятия были рассчитаны на большее количество часов и требовали от слушателей активного участия в семинарах, более высокой подготовки их в уровне образования.

Жили мы в разных бараках, но имели возможность ежедневно бывать друг у друга. Группа Павла отличалась солидным составом слушателей, и мне интересно было заходить туда. После занятий там происходили споры по таким вопросам программы, до которых мы, молодые, еще не доросли.

Преподаватели готовили к занятиям интересные темы, со множеством примеров из жизни советского общества, делая акценты на абсурдности внутренней и внешней политики. Живя в Советском Союзе, мы знали только один, официальный источник информации и поэтому с жадностью воспринимали запретные известия.

Спустя много лет, возвращаясь к жизни в Цитенгорсте и размышляя о роли в учебном процессе преподавателей-эмигрантов и бывших пленных, я задавался вопросом: «Кому они служили?» По многим известным фактам преподаватели не исполняли роль наймитов и предателей у немцев, так как цель, на которую они ориентировали слушателей, была и выше, и гуманнее, чем просто пособничество. Перед слушателями стоял вопрос о помощи своему народу в оккупации. Однако в Советском Союзе на всех пленных, прошедших через Цитенгорст и Вустрау смотрели, как на предателей, сотрудничавших с немцами и помогавших им.