Светлана Савицкая - Джуна. Одиночество солнца Страница 32

Как заставить ожить увядшие розы

Когда речь заходила о ее способности влиять на цветы, я просила:

– Покажи, как ты это делаешь!

– Проще простого, – отвечала Джуна, – ладони приложи друг к другу, оставь пять-семь сантиметров. Тепло пошло? Чувствуешь? Вот и цветок чувствует. Он распускается от света солнца. От эффекта парника. От мысли… Она теплая. Иногда горячая! У меня излучение сильнее. Поэтому воздействие на лепестки цветов ярче. Но цветы чувствуют каждого человека. Особенно хозяйку. Ласковый голос, как ты с Вики. Всё чувствует излучения: предметы, камни, космос.

Как раскачивать предметы и прогонять тучи

Джуна рассказывала, смеясь, что, будучи девчонкой, прогоняла тучи. Просто сидишь и мысленно их отодвигаешь в сторону. Получалось.

После нее я попробовала. На Белом озере собиралась гроза. Я оказалась без зонта. Посмотрела на небо. Нахмурила бровки. Тучи ушли стороной.

Джуна скучала, если я улетала куда-нибудь из Москвы.

– Привези мне камешек с моря, – просила Джуна.

И я привозила.

Джуна любила камни. Она прикладывала их к щекам и заглядывала в те места, откуда их привозили.

– Хороший, – говорила она камешкам, – обласканный волнами.

Джуна умела раскачивать предметы. Двигать по столу стаканы. Я помню, как мой отец тоже умел это делать. Мы все ждали, когда мама нальет чай, а он от скуки глазами передвигал по столу стаканы. Мы девчонками смеялись. Я рассказала это Джуне.

– Это самое простое. Труднее щекотать внутренние органы. Раскачивать камни.

– А ты умеешь?

Она снова прижала указательный палец к губам:

– Тссс! Ты тоже умеешь. Только надо разозлиться. Или напугаться. Или напугать.

И я попробовала. У меня ничего не получилось. Но однажды жизнь завела в интересные обстоятельства. И я раскачала на подоконнике горшок с очень большим цветком, чем отвлекла хозяина от действий, что могли мне навредить. Хозяин дома до сих пор не понял, что горшок раскачала я.

Бутылка виски на двоих без опьянения

Джуна часто звонила якобы для дела. На самом деле, ей «до дел не было никакого дела». Она просто хотела, чтобы я была рядом, как я понимала, как некий контейнер с солнечной энергией. Я приезжала к семи вечера, и хорошо если парою фраз мы смогли перекинуться, когда шел бесконечный поток посетителей, вплоть до самой ночи. Она посылала слуг, чтобы к столу доставили большущие пельмени такие – хинкали, цыплят табака, или баранью ногу с тархуном, или кебаби – колбаски такие грузинские в виде сосисок, или форель с орехами, или шашлык по-горски, или суп харчо с чесноком и всегда горячие хачапури – лепешки с сыром. Она уходила из своего угла и снова возвращалась. И обязательно приказывала голосом, не терпящим возражения:

– Ешь!

На каком-то этапе я пристрастилась ее обманывать, ведь после шести вечера я есть не люблю, и, когда она возвращалась, я, не моргнув глазом, сообщала, что уже половину всего съела и выпила аж три чашки чая! Слуги ее мне подыгрывали и не возражали против таких наивных обманов. Тем более что стол пустел быстро – незваных едоков, «халявщиков» за несколько часов набегало от десяти до пятнадцати. Все равно никому дела не было до того, ем я или нет.

Наблюдая, что хозяйка не притрагивается к еде, а лишь занимается больными, я всячески пыталась провести этого большого ребенка и в другом. Из дома я приносила нормальную домашнюю пищу. Всегда горячую. Больше всего Джуне нравились кабачки и болгарские перцы в разных интерпретациях. Тогда она могла есть, и прилично есть, по пять ломтиков тушеных кабачков с нашей дачи с чесночком и в сыре, или по нескольку фаршированных овощами перчиков в томате.

Я представляю, насколько был зашлакован ее организм холестерином, ведь, сколько я помню, она вместо еды лишь курила и пила кофе.

Однажды ей захотелось снять некий неведомый мне стресс. Быстро «отпустив больных», она пришла за длинный стол к гостям, усадила меня, как фаворита, по правую руку, Вики устроился, как всегда, – по левую.

– Пей! – сказала она. Налила мне из огромной бутылищи виски. Себе, кстати, тоже.

– Джуна. Мне еще через всю Москву на метро пилить…

– Я дам на такси!

– Ты же знаешь, я не возьму! – я «уперлась рогом». – Я не пью. И муж не пьет. Он профессор. Ну о-о-о-очень серьезный! Ему сопромат сдают… Вот я приеду подшофе, и он меня, если запах учует, из дома выгонит!

– Муж объелся груш! Пей! – ничего не хотела слушать Джуна.

– Джуниссимо, дорогая, я не могу пить, у меня завтра важная встреча. Я должна соображать. И вообще.

– Да что ты так беспокоишься? К дому подъедешь – не будешь пьяной! Ты же с Джуной! Я с тебя все сниму!

Отказываться далее было глупо, потому что все аргументы я исчерпала. К тому же, разменяв «полтинник», я ни разу в жизни не видела себя пьяной. И ради эксперимента выпила сначала одну рюмку. Потом вторую.

Джуна довольно и хитро улыбалась, поблескивая черными как ночь своими глазеночками. Мозги сначала повело. И комната поплыла. И поплыли куда-то гости. Кто-то из грузин стал признаваться в любви. Наверное, я слишком громко смеялась.

– Отстань от Светы! Убью! – рявкнула Джуна. – Мы будем с ней пить!

И налила еще.

Это напоминало фильм «Снежная королева», когда маленькая разбойница говорила о северном олене: «Это моя игрушка!»

Гости жевали закуски, пили вино. И шампанское. И водку. И коньяки. Мы с Джуной не ели, пили только виски. Наливала она.

Она очень много пела. И я пела. Разница голосов в октаву. Она пела низко, чуть сипло, я – выше, чуть звонче. И нам было весело, потому что ни разу она в тот день не вспомнила о Вахо, не проронила слезы.

– Дать на такси? – спросила совершенно трезвая Джуна после того, как мы увидели дно полуторалитровой бутылки.

– Успею на последнюю электричку! – как всегда отказалась я.

– У меня сегодня есть деньги, – продолжая их предлагать, снова произнесла Джуна.

– У меня тоже! Но я поеду на метро.

Очень интересным моментом в общении с Джуной была «точка созревания времени». Если ее невидимый резервуар для хранения полученной энергии не доходил до краев, она пугала гневным взглядом и окриком:

– Света! Сиди! – уходила по делам, возвращалась ко мне, убеждаясь, что я не ушла, снова кричала. – Сиди! Ешь!

И никакими отговорками невозможно было изменить эти повеления.

А тут, когда мы опростали виски, на мои аргументации Джуна сказала: