Александр Бенкендорф - Записки Страница 32

Я стал большим барином, любезный друг, и теперь диктую письма, как ты. Нахожу сие весьма удобным, ибо одновременно с этим занятием могу потягивать вино и прогуливаться. Если встретишь в этом письме орфографические ошибки, не приписывай их мне. Непременно пришлю тебе издаваемую в Цволле газету, где объявлено о прибытии сюда ее светлости княгини Нарышкиной, но пока у меня только один экземпляр, коим я очень дорожу.

Впрочем, не пугайся. Лев не женился; помянутая княгиня — дама, которую ты видел у меня в Касселе; твой вестовой захватил ее на следующий день.

А. Бенкендорф. Цволль,

сего 16 (28) ноя[бря] Не спускай глаз со шлюзов{166}.

15 (61)

Бреда, 1 (13) декабря 1813

Любезный, любезнейший друг, диктую это письмо, лежа в постели; вокруг меня крепостные стены Бреды, огромные рвы с водой, куртины, демилюны, равелины. Теперь-то мне можно раздеться, и рядом нет Резчикова, который осмелился бы помешать моему отдыху.

Донские казаки еще вчера вечером были у ворот крепости, а сейчас неутомимые посланцы наших степей стоят на парапетах Бреды.

Я нахожусь здесь со всем моим отрядом. Лорсэ, командир дивизии и комендант Гертруденберга, был так добр, что объявил о капитуляции этого города в то мгновение, когда подходила пехота, что проложило нам по-королевски широкую дорогу. На левом берегу устья Горкум, Хейсден, Лёвенштейн и Хертогенбос, и далее Гертруденберг, Бреда, Берг-оп-Зоом и Виллемштадт — казалось, все эти крепости, остававшиеся в руках неприятеля, да еще в столь тесной и разделенной на мелкие части стране, как Голландия, закрывали нам дорогу в Брабант. Генерал Бюлов и слышать не хотел о переправе через устье, однако я почтительнейше заметил ему, что правилам тактики следует иногда предпочесть гибкость, что мы должны согласовывать свои действия лишь в целом и для того только, чтобы усугубить беспорядок, нарастающий на границах Франции; наконец, что две тысячи человек, действуя энергически сейчас, сделают больше, нежели целые армии в несколько месяцев.

Впрочем, мне нечего жаловаться на Бюлова; он ко мне чрезвычайно добр и даже только что разместил свои части так, чтобы охранять мои отряды во время перехода через Хардингсвельд и не терять со мной связи.

Если бы у меня было чуть больше пехоты, я тотчас отправился бы к Антверпену, а покамест постараюсь отойти от Берг-оп-Зоома и таким образом развернуть свою небольшую операцию. Я отослал сильный отряд к Хертогенбосу, но из пяти казачьих полков у меня, увы, осталось менее половины.

Пока не хотят отзывать ни Гагарина, который с двумя полками осадил Наарден, ни Марклая, под чьим началом двести пятьдесят человек дерутся в Северной Голландии с адмиралом Вернхелем.

Не смешно ли? Бюлов стоит в Утрехте, а у англичан в Аейдене и Гааге пятитысячное войско, да и у голландцев должно уже быть десять тысяч под ружьем.

Посылаю тебе, любезный, некоторые бумаги, захваченные там и сям; они кажутся мне интересными и представят тебе картину беспорядка и ужаса, охватившего провинции великой империи{167}. Еще у меня припасено несколько превосходных карт, но они пока остаются при мне — отдам их тебе в собственные руки.

Мне весьма хочется, мой добрый друг, чтобы сия минута настала поскорее; я скучаю без тебя, и у меня почти нет возможности совершать глупости и не получать твоего одобрения, которое мне дороже всего.

Если ты жалеешь о Павлоградском полку, любезный друг, то я не менее живо скорблю о моем храбром и превосходном Апушкине{168}. Г-н Сухозанет совершенное ничтожество, я беспрестанно выказываю ему свое недовольство не устаю повторять, что его общество понемногу делается сноснее. С каждым днем я все более доволен Жеваховым; повышение в чине еще более сделало ему пользы, и трудно пожелать кого-то лучше него. Напротив, получив генеральство, Книппер стал глупее и скучнее прежнего и даже принялся пьянствовать. Патон — несносный путаник, он душит меня рапортами, которых я не слушаю; на каждое мое замечание он отвечает на четырех страницах, и это впрямь дает ему такое весомое превосходство надо мной, что я нашел удачный способ избавиться от этих двух генералов.

Я оставил в Роттердаме свою коляску и отдал наистрожайший приказ о том, чтобы, уходя оттуда, отряд ни в коем случае не брал ее с собой. Поверишь ли: оба моих генерала{169} предпочли не расставаться с колесами!

Сейчас получил донесение о том, что мои казаки заняли Вильгельмштадт и неприятель с такой поспешностью ретировался оттуда, что не успел

16 (63)

[1814]

Вот рапорт Чеченского{170}; я отправил пятнадцать человек с офицером к Якобсону с приказанием оставить половину от этих пятнадцати на полдороге из Ахена в Бернбург как сторожевой пикет в том случае, если Якобсон будет вынужден двигаться не к Ахену, а в ином направлении. Офицер проберется к Якобсону, чтобы получить верные сведения, и немедля возвратится.

Егеря прибыли и уже начали работу. Бенкендорф.

Прилагаю также рапорт Обрескова, полученный сегодня ночью.

Сейчас привели полковника Вестфалена, захваченного в Ахерслебене с двенадцатью солдатами; отправляю его к тебе; вид у него дерзкий, но он, кажется, человек светский.

Сию минуту привели Тиреса, английского офицера, бывшего с Якобсоном{171}; он воротился в Бернбург за своей…

17 (64)

[1814]

Любезный друг, пользуюсь случаем сказать тебе, сколь я счастлив надеждой вскоре тебя обнять. Все идет расчудесно, мы их бьем одного за другим, и сие выпало тому, кто первый взял ключи Парижа; гадали и интриговали, кто будет губернатором Парижа; французы оказались трусами{172}, Бонапарте — глупцом; получили несколько шлепков и уже не знают, куда деваться; везде видят призраки, каждый крестьянин кажется чертом.

Вот они каковы, наши красавцы из Главной квартиры{173}. Да еще 18-й король{174}: он двух слов написать не умеет и никому не нужен, однако норовит еще увеличить суматоху и даже переговоры наши омрачить и отравить подозрениями. Я только что отправил Льва в Эперне с двумя казачьими полками; с этой сильной партией он будет охранять наше сообщение с большой армией{175}.

Из письма 18 (65)

Получено 23 Февраля в Кракове

С.-Петербург, сего 9 января 1815.

Известно ли тебе, что мои полки — уланские{176}, Сибирский и Оренбургский; я превратился в рекрутского чиновника: набираю офицеров и уже нашел много отличных. Среди прочих Ушаков, Орурк, Чеченский и Ламздорф{177} желают перейти, но для сего мне надобно познакомиться с полковыми командирами. Получив бригаду, я ее уже не оставлю и употреблю все средства к тому, чтобы она была хороша.