Лидия Герман - Немка Страница 33

В первый день каникул ранним утром приехали за нами на санях в двойной упряжке. По утреннему морозцу мы с трудом, но проехали по застывшим лужам широкого Ленинского проспекта села Родино, а в поле еще довольно плотно лежал снег и дорога была вполне проезжей.

Дома меня встретили с большой радостью. И не столько мой приезд был причиной тому и привел глаза и лица моих родных к возбужденно-счастливому сиянию, а то событие, что наша корова отелилась.

Женщины озабоченно планировали, как можно рациональнее, целесообразнее распределить расход молока, какую часть его можно променять на недостающие у нас продукты питания (овощи, например), а также на одежду.

Моей старшей сестре Марии с четырьмя детьми жилось гораздо хуже. Наша мать, как могла, поддерживала её, смотрела за детьми, пока Мария работала в швейной мастерской у Эллы. Однажды я посетила мастерскую и наблюдала, как Мария в это время распарывала старую грязную зимнюю куртку или полупальто. Совсем близко к своим очень слабо видящим глазам она держала эту вещь и старалась обломком от опасной бритвы попасть точно в шов, чтобы не повредить ткань. Густая пыль исходила от каждого стежка шва. Жаль мне было Марию, и хотелось реветь.

Крайне бедственно выглядела её домашняя обстановка. Всё возможное она уже обменяла на продукты питания. Старшая её дочь, которую теперь называли Маруся и которой было 12 лет, работала на ферме летом и иногда помогала там зимой…

После каникул нас со своим провиантом на оставшуюся последнюю четверть уже посуху отвезли на телеге в Родино.

30 апреля состоялся школьный вечер, посвященный международному дню трудящихся 1 Мая. Состоялось большое театральное представление, в котором главную роль превосходно играл Павел Братчун.

Роза и наш учитель математики пели дуэтом украинские песни — с большим успехом.

На танцевальных вечерах мы с Розой много танцевали не только друг с другом, но и с мальчишками из нашего класса. На последнем вечере этого учебного года вдруг передо мной оказался Павел Братчун. «Можно пригласить на вальс?» — спросил он, улыбаясь. Какое-то мгновение я молча смотрела на него, потом, тоже улыбаясь, кивнула и подала ему руку. С этих пор я была убеждена, что Павел лучше всех других…

Но об этом не должен знать никто, даже Роза, не говоря уже о нем самом. Он — никогда. Потому что я немка.

9-го мая после школы, когда я только пообедала, донеслись вдруг с улицы какие-то крики. Дверь рывком отворилась, забежала моя тетушка Анна, плача и смеясь одновременно, обняла меня и сказала, что война кончилась, что мой папа и её сын Саша теперь вернутся и мы все поедем домой в Мариенталь.

Конечно, мы все и до этого знали, что война скоро кончится. И тем не менее, это известие было потрясающим. «Наконец-то!» — вскричала я, выбежала на улицу и примкнула к громко ликующей толпе. Все бежали в направлении к центру, в сторону нашей школы. Роза выбежала с криками из дома, мы обнялись, радостно крича «конец войне» и прыгали, как маленькие дети, или как ненормальные. Нюра тоже была с нами.

На центральной площади уже сооружалась трибуна, и кто-то из райкома Партии кричал: «Да здравствует победа, да здравствует непобедимая Красная Армия, да здравствует коммунистическая партия Советского Союза. Да здравствует товарищ Сталин!»

В толпе слышались сквозь слёзы отдельные выкрики: «Наконец-то кончилась эта проклятая война», «Наконец-то мир!». Все обнимались, смотрели друг на друга с ликующим восторгом, с надеждой на светлое будущее…

Нет, не все выражали радостный восторг. Некоторые женщины стояли недвижно, невидящими глазами смотрели перед собой, выражая полную безысходность охватившей их печали. Другие громко голосили, причитали по погибшим мужьям, сыновьям, братьям или отцам. И так же выражали безысходность своего печального положения.

Прошло некоторое время, и люди немного успокоились. Тогда начался митинг.

Мои мысли были с моими родителями, сестрами, родственниками. Наперед я радовалась возвращению моего отца…

Как и я, все надеялись, что мы вернёмся на родину, на Волгу.

Когда, каким образом и вернёмся ли — эти вопросы остались безответными.

Часть вторая

Глава 1

Первое лето без войны. Ничего не изменилось, все осталось как в годы войны, и всё-таки, как-то иначе… Надежды, возлагавшиеся на окончание войны, не исполнились… Я не переставала ждать встречи со своим отцом, но… веры той уже не было.

После его ареста мы не получили никакого известия ни о нём, ни от него. Все мужчины немецкой национальности, призванные в январе 1942 г. в трудармию частично остались там, частично в заключении. Мой дядя Петер Герман и кузен Александр Роор были арестованы еще 25.09.43 (в трудармии) и отправлены из Свердловской области в Воркуту.

Когда вернутся оставшиеся в трудармии, никто не знал. Евгения, жена Петра Германа, была освобождена от службы в трудармии. Два года назад ей разрешили взять своих детей Гелика и Голду (Holda) к себе, где они жили в общем бараке. Девочку даже определили в детский сад, а с сыном тётя Женя делила свой паёк. Там же Гелик закончил первый класс. Теперь они все трое вернулись из трудармии.

Некоторые русские семьи уже после окончания войны получали потрясающие неописуемым трагизмом похоронные извещения. Маня и её семья напрасно ждали возвращения отца Василия Цапко — он значился в списках без вести пропавших, так же как его брат Алексей Цапко, отец Даши, Михаила и Александра.

Почти все ушедшие на фронт мужчины Степного Кучука погибли на войне. В наш колхоз Свердлова вернулись человек пять, среди которых отец Веры — Григорий Шевченко — и совсем молодой человек — Василий Стельмах. Он был военным фельдшером, заболел туберкулёзом легких и был демобилизован как неизлечимо больной. Остальных не берусь назвать, потому как не уверена в их именах.

Конец войны не принес колхозу значительной помощи в рабочей силе. Как и прежде, надежной помощью в сельском хозяйстве оставались школьники. Хотя война закончилась, враг был разбит, наше отечество нуждалось в нашем бескорыстном труде и в наших силах для восстановления разрушенного народного хозяйства — так говорилось. Мы старались и работали безустанно.

Экзамены в этот раз длились несколько дольше. В числе других я тоже перешла в 9-й класс. Едва мы вернулись в Кучук, мы вынуждены были пойти в поле.

У меня не было обуви. Моя мама отнесла мои совершенно изношенные, изорванные полуботинки к сапожнику-немцу, который пообещал ей к началу учебного года капитально их починить. Значит, опять все лето работать в поле босиком. Это лето осталось в моей памяти самым тяжелым в отношении продуктов питания. Картошка наша давно закончилась, и от колхоза мы уже ничего не получали. До нового урожая картофеля и других овощей оставалась наша корова Лена единственной кормилицей. На радость всех родственников привезла моя сестра Мария из Мариенталя свою молочную центрифугу-сепаратор. Мама Зина (так называли её теперь вместо Синэ) и бабушка Лисбет носили молоко к Марии и сепарировали его. Из сливок сбивали масло, которое потом обменивали на другие продукты. Ни одна из русских семей не имела тогда сепаратора, и соседи недоверчиво относились к этому гудящему мотору. Впоследствии близко живущие тоже сепарировали у Марии своё молоко. За это она получала по кружке молока, так же, как от нас. В летнее время ходили наши две бабушки вместе с близнецами по окрестностям и собирали крапиву, щавель, лебеду, клевер и другие травы и готовили из них, смешивая с чем-нибудь, разные кушанья.