Джордж Бьюкенен - Мемуары дипломата Страница 33

К счастью, при таком положении вещей австрийский император прислал императору Николаю через князя Готфрида Гогенлоэ, бывшего военного атташе в Петербурге и "persona grata" при русском дворе, собственноручное письмо. Этот шаг в русских официальных кругах был принят как "geste paciphique"{8}. Миссия князя заключалась не столько в детальном обсуждении рассматриваемых вопросов, сколько в устранении недоразумений между обоими правительствами. Это ему до известной степени удалось, и ответ императора Николая австрийскому императору был составлен в очень дружеских выражениях. Он подчеркивал уступку со стороны России, выразившуюся в ее согласии на образование автономной Албании, и в заключение выражал надежду, что взаимными уступками удастся добиться положения, удовлетворяющего оба правительства. Следующим шагом со стороны австрийского правительства было предложение, чтобы Россия распустила по домам отпускных солдат под условием, что число австрийских войск на галицийской границе будет несколько меньше числа солдат действительной службы в русских войсках при мирных условиях.

Считаясь с политическими условиями момента, Австрия не хотела уменьшить количества своих войск на сербской границе, поэтому русское правительство потребовало, чтобы в официальном сообщении о роспуске отпускных была выражена уверенность, что Австрия не питает агрессивных намерений по отношению к Сербии. После недели безуспешных переговоров австрийский посол дал согласие на опубликование в газете "Россия" официального сообщения такого содержания, но по непонятному недосмотру он не осведомил свое правительство об этом шаге. Поэтому появившееся в "России" сообщение было опровергнуто Венским телеграфным агентством. Граф Турн телеграфно сообщил в Вену, как произошло это недоразумение, а так как г. Сазонов не имел желания портить ему карьеру, - инцидент был обойден молчанием в русской прессе. Граф Берхтольд поблагодарил г. Сазонова за его сдержанное поведение и одновременно опубликовал официальное сообщение, в котором возлагал ответственность за различные слухи по поводу этого инцидента на венскую прессу. Граф Турн тем не менее был вскоре отозван.

Тем временем пал Адрианополь, и 16 апреля в Чаталдже было заключено предварительное перемирие; но страх России перед наступлением Болгарии на Константинополь был так велик, что она взяла назад свое предложение о посылке в Дарданеллы международной эскадры только после того, как Болгария окончательно отказалась от перехода за линию Чаталджи. Начались переговоры о мире, и 30 мая был подписан Лондонский договор.

И остальные два вопроса, в которых Россия была непосредственно заинтересована, - установление границ будущего Албанского государства и притязание Румынии на исправление ее границы со стороны Добруджи, - за это время проходили через ряд острых фазисов, не однажды грозивших вовлечением ее в войну. Соглашаясь на образование автономной Албании, Россия предполагала, что ее территория будет ограничена линией, идущей с моря от Химарры, пересекающей озеро Охрида и следующей по течению рек Дрина и Бояка, до Адриатического моря. Поэтому, когда Австрия выставила неожиданное требование, чтобы Скутари, предназначавшийся Россией для Черногории, был включен в территорию Албании, создался тупик, тем более опасный, что Австрия была уверена в поддержке своего требования Германией. Россия так опасалась желания Австрии сделать из Скутари столицу совершенно самостоятельной Албании для развития своего преобладающего влияния на ее католические племена, что, несмотря на предупреждение со стороны английского правительства не заходить в этом вопросе, в конце концов, второстепенном, слишком далеко, так как оно может оказать ей только дипломатическую поддержку, она отказалась продолжать переговоры, если Сербия не будет вполне удовлетворена отдачей ей пяти городов: Тарабоша, Люма, Радомира, Дьяковой и Дибры.

В течение дальнейших переговоров она согласилась на отдачу первых трех городов Албании, но уперлась в вопросе о Дибре и Дьяковой, заявив, что она никогда не согласится включить в состав мусульманского государства местностей со славянскими религиозными учреждениями. Благодаря сэру Э. Грею удалось добиться уступки Австрией Дибры, но Дьякова все еще оставалась спорным вопросом. Положение становилось тем более острым, что черногорский король упорно продолжал осаду Скутари. Незадолго перед тем король Николай навлек на себя недовольство России письмом, в котором он извещал императора, что, подчиняясь до тех пор всем его приказаниям, он, пожертвовав столькими черногорцами, не может отступить от уже взятого Скутари, даже если бы его величество приказал ему это сделать; он даже скорее согласен освободить Россию от всех ее обязательств по отношению к Черногории.

Император в своем ответе королю указал, что он уже освободил Россию от ее обязательств, разорвав соглашение, по которому он не имел права предпринимать военные действия без разрешения России, что, по мнению всех друзей и союзников последней, претензии Черногории на Скутари необоснованы, и что Россия не может оказать ей поддержки, так как она окажется в таком случае изолированной. Ввиду растущей опасности положения русскому правительству было предложено совместно с другими державами сделать энергичные представления в Белграде и Цетинье о снятии осады Скутари и обеспечении эвакуации предназначенных для Албании областей. Ввиду поставленного Россией непременного условия, чтобы Дьякова была уступлена Сербии, граф Берхтольд 21 марта согласился на это с тем, что эта уступка повлечет за собою немедленное прекращение военных действий и эвакуацию Сербией и Черногорией будущих албанских земель. К сожалению, благодаря замедлению со стороны русского министра, было задержано представление в Белграде, поэтому австрийское правительство предъявило в Цетинье ультиматум с требованием, чтобы гражданскому населению было разрешено в течение трех дней покинуть осажденный город.

Это изолированное выступление Австрии возбудило досаду России, но приказ короля Николая о генеральной атаке на Скутари вызвал такое негодование, что русское правительство предложило державам произвести совместную морскую демонстрацию в Антивари, хотя Россия в ней участвовать и не могла. В то же время император послал королю Николаю личную телеграмму, составленную в выражениях, граничащих с приказанием, о том, что он должен подчиниться решению держав. Вследствие заявлений, сделанных Россией в Белграде, сербские войска получили 10 апреля приказ воздержаться от дальнейших активных действий против Скутари, но 23-го город сдался черногорцам. Создалось крайне критическое положение, ибо, если бы державы не приняли совместно каких-либо решительных мер, можно было опасаться, что Австрия выступит отдельно, что легко послужит поводом для вовлечения России в войну. Чтобы предупредить такую возможность, русское правительство обратилось к французскому и великобританскому с просьбой выступить, даже если бы в случае принятия каких-либо решительных мер, им не пришлось сделать ни одного выстрела. Но тут возникли затруднения по вопросу об осуществлении этих мер. К счастью, когда положение сделалось совсем безнадежным - был момент, когда я считал войну неизбежной - король Николай 4 мая об'явил о своем намерении отдать Скутари державам. Десять дней спустя город был занят международным морским отрядом.