Георгий Блюмин - Рублевка и ее обитатели. Романтическое повествование Страница 33

Главный дом. Старинное фото

Помню свое первое впечатление от посещения государственного историко-литературного и природного музея-заповедника «Парк Монрепо». Меня поразили тогда огромные красноватые скалы, у подножия которых цвели ландыши. Их вершины были украшены соснами, беседками, памятными колоннами и статуями. Природа разбросала в лесу гигантские обломки скал, окруженные прихотливыми тропинками. На одной скале — белый барельеф Маяковского. И бескрайнее водное пространство Выборгского залива, отороченное у берега белоснежными лилиями… И я вспоминаю сегодня, что именно отсюда вел один из своих последних репортажей великий радетель русской культуры академик Д.С. Лихачев.

Внучку А.Л. Николаи звали Октавия Павловна. Она была женою бесстрашного декабриста Александра Николаевича Сутгофа. А внук создателя Монрепо звался Александром Павловичем и был женат на княжне Софье Чавчавадзе, родной сестре Нины Александровны Чавчавадзе, мужем которой был A.C. Грибоедов. Другой внук владельца Монрепо, барон Николай Павлович Николаи, дал свою фамилию баронессе Софии, урожденной Мейендорф. После кончины мужа она в течение 40 лет была полновластной хозяйкой поместья, и именно она принимала здесь гостей из Подмосковья. Да, барону Михаилу Феликсовичу Мейендорфу было о чем поговорить со своей выборгской кузиной, пока его супруга любовалась с балкона восхитительным пейзажем Монрепо:

Где ни взглянешь, — всюду камни,Только камни да сосна…Отчего же так близка мнеЭта дикая страна? —

как поэтически нарисовал его поэт-философ Владимир Соловьев.

Потом была незабываемая прогулка по парку Монрепо. Особенно заинтересовал гостей родник, именуемый «источником наяды». Наяда в древнеримской мифологии — нимфа рек и ручьев. Согласно местной финской мифологии, в Монрепо жила наяда Сильмия. По преданию, именно она придала роднику целительную силу, врачующую зрение. Достаточно просто умыть лицо водой из родника, как наступает прозрение. Только потом надо не забыть опустить в воду монетку…

Огюст Монферран приехал в Монрепо «приискать подходящие граниты для петербургских строений». И заодно, по просьбе хозяина усадьбы, он набрасывает на бумаге эскизы павильонов, мостиков и беседок. В их числе — изящное оформление «источника наяды», в главных чертах дошедшее до наших дней. Этот эскиз барвихинские путешественники выпросили у своей родственницы и хозяйки Монрепо баронессы Софии Елизаветы, собираясь построить подобный источник у себя в Барвихе.

Источник Нарцисс

Мы знаем, что идею эту они осуществили. На нижней террасе барвихинского замка в Подмосковье появилась точная копия «источника наяды» из Монрепо. Местный родник направили к каменному павильону с изящной решеткой, и из пасти бронзового льва потекла серебристая струя воды. Возможно, нимфа Сильмия распространила свои чары и на этот источник, — во всяком случае, по воспоминаниям гостей баронов Мейендорфов, у хозяев и приезжающих в замок существовал целый ритуал омовения лица из источника. К сожалению, подобно многим усадьбам, замок «Мейендорф» не обошло стороной разорение во время революции, и павильон Монферрана был разрушен. А вскоре иссяк и родник.

Но история сохранила для нас факт, что хозяин замка, Михаил Феликсович, читал здесь поэму Людвига Генриха Николаи «Имение Монрепо в Финляндии», написанную в 1804 году на немецком языке.

Позволю себе привести здесь отрывок из этой поэмы, посвященный «источнику наяды», в своем переводе:

О, Сильмия, нимфа, твой мраморный станБерез в окружении нежно блистал.Сегодня воздвиг я лишь памятник твой,Где свежий источник играет с травой,Где красные скалы взросли из болотИ финский рыбак свою песню поет.Был юноша Ларе, незаметный пастух,Он в хижине жил, к шуму города глух.Зимою терзал его лютый мороз,А летом он пас свое стадо — шесть коз.Однажды, любуясь отрогами скал,Он Сильмию, нимфу, у вод увидал, —Из влаги залива вставала она,Прекрасная ликом и станом стройна.И вмиг забывает пастух своих коз;Колотится сердце, он к месту прирос:Ларе в нимфу влюбился, не ест и не пьет,Тоскует, и сон к нему ночью нейдет.От слез и страданья померк его взор,Не видит он боле залива и гор.Злой волк уничтожил доверчивых коз,Пастух то не видел, ослепший от слез.Друг Ларса о горе его рассказалКрасавице нимфе. И взор заблисталУ Сильмии. Утром, поднявшись на холм,К Авроре воззвала с мольбою о том,Чтоб небо дало роднику силу ту,Которая вмиг исцелит слепоту.И, Сильмии Ларе услыхавши призыв,К источнику утром в надежде приник.Прозрел он, прохладной струею живим,И прежнее стадо опять перед ним.Он к хижине новой, счастливый, спешит,Он Сильмию ищет и благодарит.Но нимфа исчезла, уже навсегда,Лишь льется целебная чудо-вода,И люди приходят сюда с той порыИ струям волшебным приносят дары.

Дневниковые записи Михаила Феликсовича позволяют реконструировать маршрут путешествия четы наших баронов. Вслед за Выборгом — снова Петербург, затем поездом — в Кенигсберг, а оттуда на берега Эльбы, в Гамбург. Дания (место службы) теперь совсем близко, и русский барон спешит увидеть городок-соименник, городок Мейендорф. В Гамбурге посетили дом-музей великого немецкого поэта Генриха Гейне и отправились за 20 километров в Мейендорф. Здесь обедали в местном трактире и заночевали.

Вскоре путешественники приблизились к Северному морю и по нему продолжили свой путь в Копенгаген. В здании русской дипломатической миссии Михаил Феликсович представился своему начальнику — российскому посланнику в Дании барону Карлу Карловичу Буксгевдену. Статский советник Михаил Феликсович Мейендорф служил в Дании в качестве первого секретаря русской дипломатической миссии, в должности V класса, с вполне приличным содержанием 4500 рублей в год. Он был за службу награжден рядом орденов Российской империи, в том числе орденом Святой Анны 2-й степени. Вскоре он получил почетное придворное звание камергера. Обо всем этом свидетельствует «Ежегодник Министерства иностранных дел», изданный в Санкт-Петербурге в 1911 году. Дипломатические отпуска тогда были достаточно длительными, сюда включалось время, выделяемое на лечение. Как правило, во всякий свой отпуск Мейендорфы приезжали в Россию, в свое подмосковное имение.