Возрожденные полки русской армии. Том 7 - Сергей Владимирович Волков Страница 34

«Общая обстановка, – вспоминает полковник Вахрушев, – характеризовалась отсутствием каких-либо сведений о противнике; даже обычных слухов среди населения о передвижении красных не было. Это лишнее доказательство сочувствия населения нашему врагу. Мы действовали как бы вслепую. Из штаба Северного Кавказа ориентировки не было».

Между тем в самом городе уже была слышна стрельба и огонь артиллерии красных был открыт по станции, где стоял наш бронепоезд. На нашем левом фланге, слева от станции, были кабардинцы[236], лава которых ясно нам была видна, а через некоторое время эта лава повернула назад и стала отходить по другой стороне железной дороги; этим отходом сразу был оголен наш левый фланг. За отходящими кабардинцами появилась лава красных и старалась зайти нам в тыл и перерезать линию железной дороги.

Небольшая часть 1-го, 2-го и взвода 5-го эскадронов и одна конная батарея пошли вдоль полотна, стараясь помешать красным зайти нам в тыл. Батарея открыла огонь по лаве красных и со стороны станции вышел наш бронепоезд, но красные в подавляющем большинстве так упорно наступали, что перешли через полотно и, дойдя до реки Кумы, отрезали нам путь отступления.

Положение становилось критическим, оставалось два выхода: идти пробиваться через лаву красных или же отходить в заросли камыша, который тянется вдоль реки Кумы. Полковник Винокуров собрал все бывшие здесь эскадроны, развернул их и повел на красных. Но едва эскадроны успели развернуться и немного прошли вперед, как от нашей лавы почти ничего не осталось. Многие гусары, несмотря на команду и угрозы, поворачивали своих лошадей и уходили в сады, прилегавшие к городу, а оттуда по своим домам. В лаве остались офицеры, вольноопределяющиеся и около 50 старых верных гусар.

«В полуверсте впереди, – пишет полковник Вахрушев, – мы увидели, как справа по одному в поводу наш 2-й эскадрон поднялся перед нами на бугор и, пройдя мимо группы красных, с красным флагом, медленно стал вливаться в ряды наступавшей на нас лавы. Момент был тяжелый. Сердце рвалось на части от сознания своего бессилия. Показательно то, что гусары, прежде чем перейти к красным, предложили офицерам и унтер-офицерам уехать».

Красные упорно приближались и прижимали нас к камышам. Нам оставался последний выход – уходить через реку Куму. Красные уже появились на берегу, когда наши части спустились вниз и переходили изгороди, заборы садов и бесчисленные рукава и притоки Кумы. В некоторых местах приходилось идти чуть не вплавь. Мороз был 15 градусов без снега. Шинели замерзали, лошади увязали в топи и падали. Наконец выбрались на дорогу среди камышей и тут стали присоединяться отставшие гусары, артиллеристы и пластуны.

6-й эскадрон, часть 4-го с ротмистром Килениным[237], пулеметная команда вместе с пластунами, при поддержке бронепоезда, прорвались вдоль линии железной дороги и загнали в камыши часть лавы красных. Что касается 3-го эскадрона (ротмистр Янов[238]) и другой части 4-го эскадрона, то им удалось прорываться в юго-восточном направлении на село Праскавяя. Весь наш обоз, конечно, погиб.

В полку в этот день был убит лишь один офицер – корнет Кушковский[239] и ранен в голову корнет Карпов. Тело Кушковского было вывезено.

Командир 2-го эскадрона ротмистр Гейне[240] пишет:

«Артиллеристы, уже накануне державшие себя ненадежно, перешли к красным, крича: «Товарищи, не стреляйте». Мои гусары также сочли этот выход из положения наилучшим. Я выскочил оттуда только благодаря тому, что мой вестовой, подавая мне лошадь, сказал: «Уезжайте, господин ротмистр». Я поскакал к берегу Кумы. Льда не было, только корочка. На берегу реки я нашел своих и присоединился к ним».

Наконец, с большим трудом, переправились по наполовину разрушенному мосту через главное русло Кумы и вышли к селу Орловка и, не останавливаясь, пошли в село Архангельское, а оттуда на станцию железной дороги Плакетка.

Со станции Плакетка мы перешли в Стародубовку и заночевали, а штаб отряда перешел на станцию Маслов Кут.

Отход по камышам возможен был только небольшими группами, и красные не преследовали.

13 января в село Воронцово-Александровское подошли и другие части, оторвавшиеся от полка. Пришел ротмистр Янов с частью людей его 3-го эскадрона. Присоединился взвод 1-го эскадрона с корнетом Позерном. В 1-м эскадроне осталось лишь 36 гусар, остальные или разошлись по домам, или перешли к красным.

Весь полк тотчас же был сведен в два эскадрона: 1-й составлен из остатков 1-го, 4-го и 6-го эскадронов, а 2-й – из 2-го, 3-го и 6-го. Офицерский состав почти не изменился – был убит один корнет Кушковский. Командующий полком, все штаб-офицеры, шесть ротмистров, эскадронных командиров, 21 обер-офицер, 36 унтер-офицеров и до 300 гусар теперь составили дивизион, приведенный в полный порядок и уже «16 января попытки красных наступать со стороны Святого Креста александрийцами успешно ликвидированы, а 19-го уже высланы разъезды – ловили дезертиров» (дневник прапорщика Гринченко).

О каком же пленении «целиком Александрийского гусарского полка» повествует сборник документов Советской армии?

Позже, уже в феврале того же года, полк снова, в шестиэскадронном составе, расположенный в казармах Апшеронского пехотного полка во Владикавказе, принимает участие в усмирении восстания кермелистов, местных большевиков-осетин.

5 марта командование решило оставить Владикавказ без боя, и все понимали, что другого выхода не было, как отходить по Военно-Грузинской дороге в Грузию. Так и случилось.

Привожу выписку из «Записок» ротмистра Авакимова[241]:

«Своим гусарам мы, офицеры, объявили, что уходим в Грузию. Кто хочет идти с нами – пусть идет, кто не хочет – может идти на все четыре стороны. Многие гусары ушли, но все-таки от полка у нас осталось человек 400, считая и всех офицеров. Офицеры не бывшие на командных должностях стали в ряды эскадронов».

Далее – Грузия, лагерь у города Поти, а 10 апреля того же года Александрийский дивизион уже был погружен на французский транспорт «Дедерер-Сандор» и 11-го вечером пришел в Феодосию и вновь влился для дальнейшей борьбы в ряды Добровольческой армии.

Где же пленение полка? И можно ли назвать добровольно перешедших на сторону противника и дезертиров взятыми в плен? Я не стал бы возражать, если бы в сборнике документов было бы сказано, что красная конница Буденного разбила Александрийский гусарский полк, но, повторяю, фраза – «полк целиком был взят в плен» – не только неправда, но и неосторожный вымысел.

Д. Франк[242]

ИЗ РАССКАЗОВ СТАРОГО КАВАЛЕРИСТА. ДЕТИ – БЕЛЫЕ ВОИНЫ[243]

В 1919 году весной я занимал должность инструктора по подрывному классу в школе специалистов инженерного дела. Школа помещалась