Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта Страница 36

Мы залегли в русле пересохшего арыка, благо он был глубокий. Наша бронетехника не наступала, однако еще в темноте из селения вышел караван верблюдов в пятнадцать. Ротный приказал его уничтожить, мы быстро расстреляли караван и продолжили ждать бронетехнику. С рассветом БМП и бэтээры наконец начали выдвигаться километрах в полутора от нас, мы подняли головы, пытаясь рассмотреть, что там к чему. А они увидели, что кто-то копошится в арыке, и, недолго думая, окрыли по нам огонь крупнокалиберными. Ротный быстро связался с броней по рации, доходчиво объяснив, что они долбят по своим. Отвлекаясь, скажу, что там хватало неразберихи и было немало трупов именно от своего огня.

Потом подошла бронетехника, и мы под ее прикрытием вышли на осмотр каравана. Повсюду валялись верблюды и ишаки с дровами и прочим хламом, ни оружия, ни людей не было, видимо, раненых и убитых «духи» ночью смогли оттащить обратно в кишлак. Мы прочесали кишлак, но не нашли там ни одной живой души, будто бы вымерли все. В итоге мы ни с чем вернулись в часть.

Расскажу еще один случай, когда мы немного постреляли друг по другу. Довольно крупная операция проводилась в Ташкургане. Операция была довольно крупная, задействовалась почти вся дивизия. Замысел был стандартным: окружаем огромный по площади кишлак и проводим зачистку. С нашей ротой шел проводник, показывавший дороги, выходящие из кишлака, по которым могли отходить бандиты. Мы повзводно поднимались по горной дороге, первый взвод, второй взвод, третий взвод; потом мы начали делиться на отделения. Ночью в кромешной тьме вместе с проводниками мы прошли через кишлак. В моем отделении было 11 человек с молодым офицером. Под утро должна была начать долбить по кишлаку артиллерия, а мы должны были начать расстреливать отступающих бандитов.

В заданное время начала стрелять артиллерия, мы растянулись вдоль дороги, расстояние между ротами получилось приличное. Но «духи» были не дураки — они не пошли дорогой, а взяли чуть ниже и пошли низиной. Утром мы в ночные прицелы увидели банду и ужаснулись тому, сколько там народа — их было около сотни. Мы спросили у лейтенанта, что делать, он приказал в бой не ввязываться, иначе бы эта поднимавшаяся в горы цепь нас перебила. Первая цепь прошла мимо нас, через полчаса показалась вторая группа «духов», но эти шли цепью намного ближе к нам. Мы открыли по проходившим в 100–150 метрах «духам» огонь, те ответного огня не открыли, а стали уходить, может быть, они просто не знали нашу численность. В разгар боя я выпустил осветительную ракету и увидел уходящего от нас всадника на белом коне. Я дал короткую очередь, и ракета погасла, вторая ракета, очередь — ракета гаснет, и я теряю всадника из вида. Третью ракету пустил, когда конник был уже далековато, я его так и не сбил, хотя очень хотелось. Перестрелки были всю ночь, наши ребята по нам опять немного постреляли.

Еще когда было темно, лежавшие ближе всех к расстрелянным душманам бойцы услышали, что кто-то стонет. Мы решили подождать до рассвета, ночью можно было легко напороться на гранату. На рассвете мы подошли и увидели умершего на наших глазах раненого душмана, забрали у него автомат и пошли дальше, нашли одного убитого и еще одного раненого. Раненый лежал в национальной одежде — широких брюках и халате. Мы заметили, что он спрятал под собой «Бур», сразу выбили винтовку из-под душмана. С нами были узбеки, понимавшие местный язык. Лейтенант приказал им спросить у раненого, сколько их всего было в каждой группе. Про свою группу он сказал, что их было человек 70, а в первой было более ста человек. Рядом мы нашли много выстрелов к гранатометам, бачки с водой, резиновые шлепанцы, платки — все это добро, кроме гранат, с радостью собрал наш проводник-афганец.

После боя мы вернулись ротой на отдых, расположившись в небольшом местном дукане с глинобитными стенами толщиной более метра — в жару там было прохладно, а ночами не так холодно. Таких построек было немало в пустыне: и брошенные дома, и своеобразное подобие дач среди бахчи. В одной из таких дач на окраине Ташкургана мы и остановились. Был полдень, мы отдыхали, вдруг смотрим: на расстоянии больше километра от нас бежит по пустыне душман. Мы посмотрели на ротного, который приказал его завалить. Мы резво сняли автоматы с предохранителей и дали по противнику залп, тот упал без признаков жизни. Постояли с полчаса, посмотрели — душман не шевелился. Мы закурили, вскипятили воду для трофейного зеленого чая и продолжили свои разговоры. Через полчаса душман неожиданно вскочил на ноги и побежал. Мы вновь всей толпой принялись по нему стрелять, он опять упал, мы посмотрели на него, подумали, что на этот раз он точно готов, и принялись за свои дела. Спустя еще полчаса душман вновь поднялся и побежал.

У нас был прапорщик, любивший бегать по утрам, кличка у него была поэтому Спортсмен. Он прихватил с собой троих крепких дембелей — один был с РПК и двое с автоматами, и они побежали захватывать душмана в плен. Эти четверо побежали в гору за афганцем, стреляя на ходу на упреждение. Километрах в трех от нас стояла 2-я рота, они в бинокли увидели группу людей, стреляющих на бегу, и приняли их за противника. Реакция была обычной — «Загасить!». 2-я рота открыла по нашим бойцам огонь. Метров триста-четыреста успели пробежать ребята, и их накрыл шквал огня. Мы увидели, как по нашим стреляют, и, подумав, что стреляют из стоявшего впереди километрах в трех кишлака, начали в ответ стрелять по нему. 2-я рота, отреагировав на пальбу, накрыла огнем и нас. Мы залегли под огнем, развернулись и начали отстреливаться, одного дембеля из группы Спортсмена тем временем ранило. Связались по радио, огонь прекратили, пришла броня за раненым. Подошли наши БМП, и мы на них поехали «на разборки» во 2-ю роту. Ребята честно сказали, что они палили по своим, приняв их за «духов». Таких случаев было много: рации были допотопные, щелочные аккумуляторы которых выкипали из-за жары, их хватало всего на несколько дней, а мы ходили по горам месяцами. Если на второй неделе боевого выхода надо было с кем-то связаться, то возникали проблемы, вскоре питание добивали до конца и оставались совсем без связи. В отсутствие связи мы продолжали выполнять поставленную задачу, выходя в заданный квадрат.

Периодичность выездов на боевые была разной, бывало, что и в неделю по несколько выездов, бывало, и месяц в части безвылазно сидели. В зимнее время боевых действий было мало, в основном воевали летом, когда в горах тепло.

Я помню, как мы поднимались на перевал Саланг, так там и летом в горах лежал снег и было довольно холодно. Самые бои у перевала шли летом 84-го года. Вспоминается одна дивизионная операция. Мы поднялись по боевой тревоге, бронетехника подвезла нас к горам. Нас выстроили офицеры и сказали, что где-то здесь недалеко должен собраться Исламский комитет, который мы должны уничтожить. Вечером нас где-то высадили, всю ночь мы шли в горы, под утро все выбились из сил, на рассвете ротный дал команду отдыхать. Помню, что мы были на вершине какой-то горы, и поднялись туда, не оставив караула, и все уснули мертвецким сном вместе с ротным. Проснувшись, наш офицер сам перепугался, закричал: «Подъем!» Убедившись, что все бойцы на месте и все в порядке, и устроив нам небольшую взбучку, он успокоился.