Йоханнес Штейнхоф - «Мессершмитты» над Сицилией. Поражение люфтваффе на Средиземном море. 1941-1943 Страница 36

На командном пункте дежурный офицер доложил, что мое штабное звено и 1-я группа покинули Джербини и вот-вот должны были приземлиться. Информация относительно событий дня была путаной и неточной. Кроме того, линия связи с инспектором истребительной авиации была временно неисправна. Эскадра сбила шесть «Крепостей» и один «москито». Пропали без вести лейтенанты Бернхард и Флик. Ущерб, понесенный при налете бомбардировщиков на Джербини, еще не успели оценить, но главный удар пришелся по эскадре истребителей-бомбардировщиков.

Вскоре позвонил Фрейтаг:

– Мы только что вернулись из Джербини, господин майор, очень беспокоились о вас…

– Я лишь растянул спину. Как дела с вашей группой?

– Сбит Флик. Это произошло в бою со «спитфайрами». Он упал около Катании. Все аэродромы вокруг Джербини повреждены. Парни из истребительно-бомбардировочной эскадры, должно быть, потеряли чертовское число самолетов. Четыре «фокке-вульфа» уже горели, когда мы взлетали.

– Сколько самолетов вы можете поднять в воздух, Фрейтаг?

– Невозможно сказать точно, – ответил он бесстрастно, – но если все пойдет так и дальше, то скоро не будет ни одного.

– «Фрейя» сообщает о вражеских самолетах, приближающихся со стороны Пантеллерии. Я хочу, чтобы вы, как только сможете, имели два звена, патрулирующих к западу от Марсалы.

– Хорошо, господин майор, – подтвердил он новый приказ тем же самым бесстрастным тоном и тремя короткими телефонными звонками сигнализировал, что разговор окончен.

Тем временем дежурный офицер пытался восстановить телефонную связь с инспектором истребительной авиации, которому я послал сообщение по радио. Линия еще долго могла оставаться неисправной, и я хотел информировать его о текущем состоянии эскадры. Гёдерт сообщил из Шакки, что аэродром был атакован множеством бомбардировщиков и что группа сбила пять «киттихауков» из их эскорта ценой одного своего самолета.

В конце концов, я сумел связаться с генералом по телефону и доложить ему об эскадре, воздушных боях и своей вынужденной посадке.

Дослушав меня, он минуту помолчал, затем дал свои инструкции, которые были краткими и точными: «Завтра держите обе свои группы на западе и атакуйте любые тяжелые бомбардировщики, которые нападут на ваши аэродромы. И начинайте использовать запасные грунтовые площадки, чтобы ваша эскадра не была уничтожена на земле…» После этого связь оборвалась.

Я собирался остаться на вилле и поспать несколько часов. Уже наполовину заснув, я отчетливо услышал появление «веллингтонов», ритмичный шум их двигателей и свист первых бомб. Но мои члены были словно свинцовые, и я чувствовал себя так, словно падал на землю на большой скорости. Когда от близкого разрыва бомбы затряслись окна, я еще продолжал лежать на спине, обливаясь потом.

Сев и надевая рубашку, я ощутил приступ дикой боли в спине. Толстяк стоял в дверном проеме с карбидной лампой в руках.

– Разве вам не лучше спать в гроте, господин майор? Они снова здесь…

Вслед за Толстяком я вымученно пролез через отверстие в стене и вошел в грот. Прежде чем мои глаза привыкли к свету, я услышал слова Штрадена:

– Бесенок упал в море, словно факел.

Голос Фрейтага ответил:

– Они сбили его спереди. Никто не заметил приближающиеся «спитфайры». Я понял, что это были «спитфайры», когда он уже падал, горя.

Толстяк пододвинул ко мне шезлонг, и я осторожно в него опустился. Лампа на столе освещала лицо Фрейтага, черты которого резко выделялись в грубом свете. Я никогда прежде не видел его в состоянии такого чрезвычайного истощения. Опухшие веки и мешки под глазами делали его лицо старым. Было очевидно, что он снова слишком много выпил.

– Жаль, я не мог прийти к вам на помощь, господин майор, – сказал он довольно запальчиво. – К моменту, когда вы выполнили эту внезапную атаку, у всех нас были заняты руки.

– Возможно, мне не стоило делать этого, – ответил я, – но я думал, что вы будете меня прикрывать. Поединок – искушение, перед которым я действительно не смог устоять. Еще несколько мгновений – и я наверняка сбил бы его.

– Они спикировали на нас – приблизительно восемь «спитов». Прежде чем мы смогли оглядеться, у каждого из нас оказалось по одному на хвосте. – Тон Штрадена был почти извиняющимся, и его замечание завершило обсуждение.

Парни совершенно правы, думал я, зная при этом, что они давно прекратили подвергать себя ненужному риску. Иначе разве они оставили бы меня с моими проблемами? Теперь они добивались лишь легких побед, сбивая одиночных летчиков, пилотов, которые по неопытности вывалились из боевого порядка своего формирования, отстали из-за повреждений. Во время Битвы за Англию, несмотря на допущенные тогда ошибки, такие вещи едва ли могли иметь место. Но теперь все мы были утомлены, измучены и удручены.

Все равно я задавал себе вопрос, могу ли назвать любого из них «проявившим трусость перед лицом противника». Потом понял, что уже в течение некоторого времени смотрю на Бахманна, который тихо сидел напротив меня. Но он избегал моего взгляда, словно имел нечистую совесть. Возможно, он думал о гибели Бесенка.

– Вы позаботитесь о вещах Бернхарда? – спросил я его. – Мы сможем отправить их на транспортном самолете, если он здесь приземлится.

Он молча кивнул. Подобная процедура была в порядке вещей и больше не нуждалась в особом распоряжении. Это было то, что он делал уже достаточно часто…

Я спрашивал себя, почему наши молодые пилоты переживали так мало вылетов. Мы, «старики», начинали почти так же, как они, но, возможно, могли постепенно адаптироваться к текущей обстановке и по этой причине были теперь невосприимчивы к таким ударам. Когда на замену прибывали молодые летчики, сначала они были все еще очень уверены в себе, щеголеваты и многоречивы. Но первые же несколько вылетов пугали их до смерти, и они вели себя значительно тише. Обычно они замыкали боевой порядок или летели на внешних флангах, где находились в наибольшей опасности. Лишь после очень большого числа вылетов летчику-истребителю давали под командование пару или даже звено. Так что они продолжали еще долго летать в назначенных позициях, потому что на глазах у них были шоры, мешавшие понимать ситуацию в целом, когда был установлен контакт с противником, а также потому, что они еще не развили инстинктивное чувство боя в трехмерном пространстве. Именно в течение этого периода большинство из них встретили смерть, когда во время атаки любой пилот истребительного эскорта с достаточным боевым опытом по тому, как они обходились с самолетом, понимал, что они новички. Всякий раз, когда они выпрыгивали на парашютах или совершали вынужденную посадку, их следовало обязательно сразу же послать в новый вылет, поскольку, если бы им давали слишком много времени на размышление, они не смогли бы справиться с шоком.