Наташа Кампуш - Наташа Кампуш. 3096 дней Страница 37

Тогда я, в общем-то, была еще слишком мала для работы, взваленной им на мои плечи. Когда я сейчас наблюдаю за двенадцатилетними детьми, как они хнычут и упираются из-за любого небольшого поручения, я каждый раз улыбаюсь. И от всей души радуюсь, что они имеют возможность такого маленького акта сопротивления. У меня этой возможности не было. Я должна была подчиняться. Похититель, не желая впускать в дом чужих рабочих, сам занимался всеми ремонтными делами, заставляя и меня делать вещи, которые мне были не по силам. Я помогала ему таскать мраморные плиты и тяжелые дверные створки, поднимала с пола мешки с цементом, долбила стамеской и кувалдой бетонную основу. Мы пристраивали слуховое окно, утепляли и обшивали стены, поднимали наверх стяжку для пола. Мы прокладывали трубы для отопления и электрические провода, штукатурили панели из гипсокартона, пробивали проход между первым этажом и новой мансардой и строили лестничный пролет из мраморных плит.

После этого на очереди был второй этаж. Старый настил срывался, укладывался новый. Двери снимались с петель, дверные рамы шлифовались и красились заново. На всем этаже со стен срывались старые коричневые обои, чтобы на их место наклеить новые и покрасить их. В мансарде мы встроили новую ванную комнату, облицованную мраморной плиткой. Я была ассистентом и рабом в одном лице: должна была помогать таскать тяжести, подавать инструменты, скоблить, ломать, красить. Или часами неподвижно держать ведро со шпаклевкой, в то время, как Похититель затирал стены. Когда он делал перерыв и присаживался отдохнуть, я должна была приносить ему напитки.

Работа имела и свои положительные стороны. После двух лет обитания в крошечном помещении, где было не развернуться, я получала наслаждение от изнурительного физического напряжения. Мускулы на руках росли, я чувствовала себя сильной и нужной. Кроме того, сначала я радовалась тому, что теперь и посреди недели могла проводить несколько часов вне своей темницы. Разумеется, окружившие меня стены наверху не потеряли свою непреодолимость, а невидимый поводок стал даже короче, чем раньше. Но по меньшей мере в моей жизни появилось разнообразие.

Вместе с тем наверху в доме я была беззащитна перед дурной, темной стороной Похитителя. Имея печальный опыт инцидента с дрелью, я уже знала, что он подвержен неконтролируемым взрывам ярости, если я «плохо себя веду». В застенке это было почти исключено. Теперь, работая, я могла в любую секунду совершить ошибку. Похититель же ошибок не прощал.

«Подай мне шпатель!» — потребовал он в один из первых дней нашей работы на чердаке. Я протянула ему не тот инструмент. «Ты — тупая задница, даже срать толком не умеешь!» — заорал он. В течение секунды его глаза потемнели, как будто по радужке прошла грозовая туча. Его лицо исказилось. Он схватил лежащий рядом с ним мешок с цементом, поднял его и с воплем кинул в меня. Тяжелый мешок врезался в меня так неожиданно и с такой силой, что я потеряла равновесие.

Внутренне я оцепенела. В шок меня ввела не столько боль, хотя мешок был тяжелым, а удар болезненным — это я могла пережить, а неприкрытая агрессия, вырвавшаяся из Похитителя и парализовавшая меня. Он же был единственным человеком в моей жизни, от которого я целиком и полностью зависела. Этот приступ ярости поставил под угрозу все мое существование. Я чувствовала себя как побитая собака, которая не может укусить руку, которая ее не только бьет, но и кормит. Единственным выходом было бегство в себя. Я закрыла глаза, отключилась от всего и застыла на месте.

Взрыв агрессии Похитителя прошел так же быстро, как и возник. Он подошел ко мне, начал трясти за плечи, попытался поднять мои руки и пощекотать. «Ну перестань, мне очень жаль, — говорил он, — ничего же не случилось!» Я все так же стояла с закрытыми глазами. Он ущипнул меня за бок и пальцем оттянул уголок моего рта наверх. Вымученная улыбка, в самом прямом смысле этого слова. «Ну, улыбнись. Мне очень жаль. Что мне сделать, чтобы ты улыбнулась?»

Я не знаю, сколько я так простояла, безразлично, молча, с закрытыми глазами. Но в конце концов детский прагматизм одержал верх. «Я хочу мороженого и конфет!» С одной стороны, я использовала ситуацию, чтобы получить сладости. А с другой, — с помощью этого требования я хотела придать случаю меньше значения, чем он имел на самом деле. Мороженое я получила сразу, а конфеты вечером. Он снова заверял, что ему очень жаль и что такого больше никогда не повторится — точно так же, как любой муж-буян каждый раз заверяет в этом своих жену и детей.

Но с момента, как его поезд первый раз сошел с рельсов, все табу были сняты. Жестокое обращение стало каждодневной нормой. Я не знаю, какой выключатель тогда щелкнул, или просто Похититель убедился, что в своем всесилии может позволить себе все, что угодно. К этому времени мое заточение длилось уже больше двух лет. Похитителя не поймали, он держал меня под таким контролем, что я и не помышляла о бегстве. Кто мог проконтролировать его поведение? По его мнению, он имел на это право — предъявлять мне требования и физически наказывать, если я их не выполняла.

С этого момента на любую оплошность он реагировал дикими припадками ярости. Через несколько дней после случая с мешком цемента он попросил меня подать ему гипсоволоконную плиту. По его мнению, я была слишком медлительной, он схватил меня за руку и, вывернув, с такой силой провел ею по гипсоволокну, что на тыльной стороне кисти появился ожог, не заживавший долгие годы. Похититель каждый раз заново бередил рану — о стену, о плиты из гипсокартона. Даже о гладкую поверхность умывальника он умудрялся так безжалостно стереть мою руку, что сквозь кожу проступала кровь. До сих пор на этом месте на моей правой руке осталось шершавое пятно.

Когда я в следующий раз не сразу отреагировала на его указание, он целенаправленно кинул в меня ковровым ножом. Острейшее лезвие, разрезающее ковер как кусок масла, вонзилось мне в колено и застряло в нем. Мою ногу обожгла такая дикая боль, что мне стало плохо. Я чувствовала, как по ноге струится кровь. Увидев это, он заорал как невменяемый: «Прекрати! Ты оставишь пятна!» После этого схватил меня в охапку и потащил в ванную комнату, чтобы остановить кровотечение и перевязать рану. Я находилась в полном шоке и еле могла дышать. Похититель раздраженно плеснул мне в лицо холодной водой и потребовал: «Прекрати выть!»

Позже я снова получила мороженое.

Вскоре он начал бить меня и во время работы по дому. Расположившись в своем кожаном кресле и наблюдая, как я на карачках мою пол, он комментировал каждое мое движение издевательскими замечаниями: «Ты тупая даже для уборки». «Ты же не в состоянии нормально оттереть пятно».