Екатерина Мишаненкова - Грейс Келли. Принцесса Монако Страница 37

Тем более что журналисты старались вовсю, создавая сенсации на пустом месте — например, когда вся семья отдыхала в Швейцарии, кто-то пустил слух, что принцессу Каролину похитили, и уже на следующий день эта новость облетела все газеты мира. Опровержения князя никто не слушал. А он был в настоящей ярости: «Похищение — чистейшей воды выдумки! Это просто преступно, ведь для кого-то это могло бы оказаться хорошей подсказкой!»

Увы, он еще долго надеялся, что ему удастся взять прессу под контроль и выдавать журналистам информацию строго дозированно. На деле это только подстегивало интерес публики к тому, что оставалось скрыто от их глаз. В конце концов Ренье пришла в голову хорошая идея нанять специальных людей, которые были бы ответственны за создание их имиджа для прессы — писали статьи, отбирали фотографии и передавали их журналам, инструктировали «прикормленных» репортеров и отвечали на письма за Грейс и Ренье. На время такая тактика позволила им хотя бы частично сохранить свою личную жизнь неприкосновенной. Но только на время.

Свои обязанности княгини Грейс выполняла безукоризненно и в то же время каждым своим шагом формировала положительный имидж Монако и правящей там семьи. Она много занималась благотворительностью, организовала в княжеском дворце ежегодную рождественскую елку для всех детей Монако в возрасте от трех до двенадцати лет, открыла больницу и детский сад, покровительствовала сиротскому приюту. А в начале 60-х Грейс стала одной из основательниц и почетным президентом Всемирной ассоциации друзей детства, помогавшей детям третьего мира.

Ренье поддерживал ее деятельность и даже назначил ее руководителем главной благотворительной организации Монако — Общества Красного Креста. Поддержал он ее и в одном из первых начинаний, вызвавшем большой восторг в прессе — отмене стрельбы по голубям. Была в Монако такая старая забава, заведенная еще толстосумами XIX века, приезжавшими прожигать жизнь в местных казино, — для них выпускали голубей и они по ним стреляли. Теперь по настоянию Грейс это было запрещено.

Ежегодный монакский благотворительный бал Красного Креста под ее руководством стал гвоздем светского сезона всей Ривьеры. Она приглашала на него своих голливудских друзей, в том числе Кэри Гранта и Фрэнка Синатру, и разумеется, билетов на бал было просто не достать.

Что касается дел семейных, то они шли с переменным успехом. Несмотря на то, что у Ренье оказался очень тяжелый и вспыльчивый характер, первые годы их брак был достаточно счастливым. Они оба души не чаяли в детях: Грейс читала им сказки, воспитывала по новейшим методикам, а Ренье устраивал для них представления, наряжаясь в «тетушку Леонору», которую те просто обожали.

Но к сожалению, излишняя любовь и постоянное внимание, которыми были окружены дети, сказались на них не лучшим образом — они выросли страшно избалованными и со временем превратились в притчу во языцех во всей Европе. Но тучи начали сгущаться задолго до того, как они повзрослели.

В 1961 году Кэри Грант, заехавший к Грейс в гости, заметил, что она не слишком-то счастлива. Тому было несколько причин: умер ее отец, у нее было два выкидыша, отношения с Ренье начали ухудшаться, да еще к тому же ее подруга, актриса Рита Гам, получила награду за недавнюю роль в кино, и это вызвало у Грейс приступ ностальгии по тем временам, когда она сама была кинозвездой.

Все это привело к тому, что Грейс задумалась о возвращении к актерской профессии. Не навсегда, разумеется, а только на одну роль, и обязательно у великого режиссера. Благо такой был и даже горел желанием ее снимать: Альфред Хичкок, некогда очень расстроенный уходом Грейс из кино, был бы рад взять ее на главную роль в свой новый фильм «Марни».

И даже Ренье, обеспокоенный депрессией супруги, не был против, он даже запланировал поездку в США, чтобы самому присутствовать на съемках. «Я полагал что, для всех нас это станет настоящим развлечением, — вспоминал он об этом двадцать пять лет спустя, — особенно для детей. Я ведь знал, что ей хочется сниматься. И к тому же это означало работу с Альфредом Хичкоком, которого она просто обожала».

Но увы, вмешалась пресса. Поднялась шумиха, газеты стали писать, что брак князя Монако разваливается, раз его жена решила вернуться в кино. Боссы «Метро-Голдвин-Майер» сочли себя оскорбленными — вот как она отплатила за их благородное согласие расторгнуть контракт. В итоге Грейс пришлось отказаться от возвращения в кино. И даже обидчивый Хичкок понял причины ее решения. «Дорогая Грейс, — написал он ей. — Разумеется, это печально. Я ничуть не сомневаюсь, что ты не только приняла лучшее решение, но и единственно возможное, отказавшись от нашего проекта. В конце концов, это всего лишь кино.»

40. Последние годы

Хотелось бы, чтобы меня запомнили как титулованную особу, которая сделала много полезных дел и которая была добросердечной и любящей женщиной.

Мне хотелось бы оставить память о себе как о личности с активной жизненной позицией, которая делала все возможное, чтобы помогать другим.

Возвращение в кино было для Грейс теперь закрыто. Что же, она пережила это и вернулась к обязанностям княгини. В 1965 году у нее родился третий ребенок, дочь Стефания Мария Елизавета, что несколько взбодрило ее, но в целом жизнь вовсе не была такой радужной, как можно было подумать, глядя на фотографии княжеской семьи.

С Ренье они все больше отдалялись, дети росли балованными, сестра Пегги превратилась в пьяницу, брат Келл после смерти отца начал прожигать жизнь в клубах, а когда его пытались укорять, отвечал: «Я всегда был или сыном Джона Б. Келли, или же братом Грейс Келли. Но ни разу — собой». И наконец в 1967 году у Грейс случился очередной выкидыш, после которого врачи сообщили ей, что больше детей у нее не будет.

Тем не менее жизнь, конечно, продолжалась — Грейс вернулась к благотворительности и обязанностям княгини, приняла участие в редактировании своей первой биографии, вышедшей из-под пера Евен Робинс, которую так очаровала, что та изъяла из книги все скандальные эпизоды.

Но друзья, как старые, так и новые, все больше замечали, что она превращается лишь в тень прежней Грейс или даже хуже — в пародию на нее. Она всегда была слишком доброй, но теперь стала практически безотказной. Ею помыкали и муж, и избалованные до безобразия дети. Она страдала от равнодушия мужа и все больше смотрела в прошлое, вспоминая дни счастья и славы.

Дональд Спото, писавший книгу о Хичкоке, беседовал с Грейс и поразился, насколько несчастливой выглядит эта женщина, у которой вроде бы есть все. «Было видно, что ей очень нравилось, когда ее расспрашивали обо всем этом и серьезно воспринимали все ее ответы, — писал он. — Однако мне показалось, что было в ее ответах нечто печальное: женщина, которой нет пятидесяти и у которой все в прошлом».