Борис Тененбаум - Великие Борджиа. Гении зла Страница 37

Его атаки на Святой Престол не остались без ответа.

Брату Джироламо несколько раз предписывалось прекратить свои лживые проповеди, и, поскольку такого рода приказы он раз за разом игнорировал, его в конце концов отлучили от Церкви.

На него это мало повлияло – во Флоренции авторитет Савонаролы был незыблем, причем до такой степени, что 7 февраля 1497 года он устроил там «очищение огнем от мирской мерзости» – в костер полетели и картины, «полные соблазна», и книги «сомнительного содержания», и лютни, «услаждавшие слух дам», и игральные карты, и всевозможные помады и притирания, и даже зеркала, в которые, по мнению брата Джироламо, горожанки гляделись слишком часто. Все это, конечно, шло в прямое противоречие с духом и нравами города Рима, но летом 1497 года, казалось, произошел некий перелом.

Убийство дона Хуана потрясло душу папы Александра. В самом Риме он встретил множество уверений в соболезновании, но мало искреннего сочувствия. В городе распевались песенки, в которых говорилось, что теперь папа Александр есть истинный наследник Святого Петра, ставшего из рыбака «ловцом человеков», ибо сети выловили ему из Тибра его собственного сына.

Ибо сказано в Евангелии: «Господь призвал Петра и брата его Андрея, а вместе с ними Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, на апостольское служение, застав их непосредственно за рыбной ловлей: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним…» (Мф. 4, 19–20).

Что до песенки, то мы – редкий случай – знаем ее автора, его звали Саназзаро[32].

И на фоне всего этого Александр VI получил письмо от неистового флорентийского проповедника, в котором тот выражал ему сочувствие, умолял о прощении и о снятии с него тяжкого бремени отлучения и просил не оставлять усилий, направленных к реформе Церкви и к ее очищению.

Ибо «Святой Отец уже стоит на правом пути».

II

Летом 1497-го у папы римского Александра Борджиа и в самом деле возникла мысль, что случившееся с ним есть наказание Божие за его грехи, и он учредил комиссию по реформе Церкви. Были подняты старые рекомендации, выработанные еще при его предшественниках, и касались они многих вопросов, связанных и с литургией, и с передачей церковных бенефиций, и с попытками искоренить зло стяжательства. В частности, предлагалось запретить совмещение нескольких церковных должностей в одних руках, ограничение личных доходов кардиналов суммой в 6000 дукатов, считалось необходимым потребовать от них урезать число слуг до примерно 70–80 и не позволять им иметь больше 30 лошадей. Предполагалось потребовать от прелатов избавиться от своих любовниц, а уж заодно и затруднить очень распространенные гомосексуальные связи, которые строжайше преследовались в добродетельной ныне Флоренции, но на которые в Риме смотрели сквозь пальцы.

Наконец, взялись за коррупцию. Папа Александр перебрался из Ватикана в замок Святого Ангела в конце октября 1497 года. Как раз в это время в тюрьму замка был брошен бывший личный секретарь папы Бартоломео Флорес, архиепископ Козенцы. Он был изобличен в подделке папских булл, лишен сана и приговорен церковным судом к пожизненному заключению. Александр VI решил расследовать дело Бартоломео Флореса до конца и «добраться до самого дна этой бочки греха и скверны» – и заключенного посадили на голодную диету в тесную подземную камеру без окон. Раз в три дня он получал немного хлеба и воды, а также немного масла в светильник, дававший ему скудный свет.

Свет был нужен – заключенному оставили Библию для душеспасительного чтения.

Время от времени по поручению Святого Отца заключенного навещали бывшие коллеги, прелаты высокого ранга. Они играли с ним в шахматы, может быть, даже оставляли какие-то крохи еды – и беседовали о том и о сем. Таким путем из него вытянули довольно много. В частности, удалось получить письменные признания в том, что кое-какие церковные бенефиции были даны по поддельным папским грамотам на их владение. Это признание – или, вернее, ставший известным факт его существования – очень пригодилось в дальнейшем. Поскольку сам документ обнародован не был, Святой Отец получил возможность задним числом объявлять поддельными любые назначения, сделанные в Испании, если в силу каких-то причин он находил это полезным.

Обещания «смягчить его участь», данные Бартоломео Флоресу, исполнены не были. Когда сведения, поступавшие от него, иссякли, иссякла и его еда.

Он умер в своей камере от голода.

А где-то поближе к концу 1497 года стремление к реформам, возникшее было у Александра VI, как-то ослабело. Имелись более настоятельные проблемы, чем попытка переделать мораль прелатов или ограничить коррупцию и подкуп обширной центральной бюрократии Церкви. У папы возникло желание расторгнуть брак его дочери. Лукреции было всего 17 лет, Джованни Сфорца, граф Пезаро, казался слишком низкой для нее партией, детей у нее не было, и казалось, что ей можно найти мужа и получше.

Оставалось найти способ как-то избавиться от Джованни.

III

Сначала папа Александр поговорил с кардиналом Асканио Сфорца. Он попросил его убедить Джованни согласиться на развод, и кардинал пообещал посодействовать, но наткнулся на отказ. Джованни пожаловался главе семейства, герцогу миланскому Лодовико Моро, и просил его о заступничестве и о помощи – но Лодовико ссориться со Святым Отцом не захотел. С французами он вроде бы помирился, но, понятное дело, поскольку он их однажды предал, то теперь опасался с их стороны любого коварства, и в случае чего поддержка Святого Престола значила бы много.

И он дал своему родственнику коварный совет: поскольку основанием, выдвинутым для развода, было «неосуществление брака ввиду мужского бессилия Джованни Сфорца», он предложил ему приехать в Рим и делом доказать свою потенцию, соединившись с супругой в присутствии представителей обеих семей, и Сфорца, и Борджиа. Идея приехать в Рим Джованни совершенно не понравилась – он уже бежал оттуда, и даже дважды. И он ответил Лодовико, что не может решиться на поездку, ибо Лукреция близка и со своими братьями, и со своим отцом, и при этом совсем не в смысле родственной привязанности.

Интересно, что папа Александр не оскорбился предположением об инцесте и даже о том, что он сам в нем лично участвует. Он написал зятю письмо, составленное, право же, в дружеской форме. Он предложил ему два варианта: либо Джованни поклянется, что касаться супруги он не мог по причине сглаза, либо и вовсе заявит, что брак его недействителен, ибо она была уже просватана за дона Гаспара д’Аверса.