Уинстэнли - Татьяна Александровна Павлова Страница 38

— Я Уильям Эверард. А это, — он показал на молчавшего человека в крестьянской одежде, — это Джерард Уинстэнли, из Уигана. Мы хотим вам сказать, что все свободы и права английского народа были отняты Вильгельмом Завоевателем, и с тех пор народ божий живет под властью тирании и угнетения. Но теперь настает время освобождения, бог избавит свой народ от рабства и вернет ему свободу пользования благами земли…

Остановить такой поток красноречия было нелегко. Фэрфакс и не пытался: он слушал. А Эверард горячился все больше. — Мне было видение, — говорил он, — и оно побудило меня поднять народ и начать вскапывать и засевать землю, чтобы питаться плодами трудов своих.

На вопрос о цели их действий Эверард ответил, что они пытаются возвратить мир к его первоначальному райскому состоянию. И поскольку бог обещал сделать бесплодные земли плодоносными, диггеры и выполняют его план, возделывают скудные земли в братской общности, чтобы распределить плоды своего труда среди бедных и нуждающихся, чтобы напитать голодных и одеть нагих.

— Но земля, которую вы вскапываете, принадлежит лорду, — возразил генерал. — Вы нарушаете его наследственное право.

— Нет! Ничьих прав мы не нарушаем, — последовал ответ. — Мы пашем на пустующей, нетронутой земле, мы не сносим оград и ничего ни у кого не отнимаем. А скоро к нам придут тысячи людей, богачи и лорды сами отдадут нам все свои богатства и будут работать в нашей общине наравне со всеми.

— А что вы дадите им за работу?

— Все, кто придет к нам и будет работать, получат еду, питье и одежду. Это все, что необходимо человеку для жизни. А что до денег — их не нужно! Как и лишнего платья, украшений, предметов суеты… Даже без домов можно обойтись — ведь праотцы наши жили в палатках. И в оружии нет нужды: мы не будем защищаться, но подчинимся властям, пока не произойдет великий переворот, которого мы ожидаем совсем скоро…

Так диггеры впервые заявили о себе миру. Хранитель Большой государственной печати республики Уайтлок, который слышал беседу с ними, записал в этот день в дневнике: «Я изобразил это здесь так подробно для того, чтобы мы могли лучше понимать и избегать этих неосновательных утверждений…»

Но мало было заявить о себе главнокомандующему армией. Великое начало требовало самой полной гласности. И через неделю из печати выходит манифест «Знамя, поднятое истинными левеллерами, или Состояние общности, открытое и явленное сынам человеческим Уильямом Эверардом, Джоном Полмером, Джоном Саутом, Джоном Колтоном, Уильямом Тейлором, Кристофером Клиффордом, Джоном Баркером, Джерардом Уинстэнли, Ричардом Гудгрумом, Томасом Старром, Уильямом Хогриллом, Робертом Сойером, Томасом Идером, Генри Бикерстаффом, Джоном Тейлором и другими, начавшими возделывать и засевать пустующую землю на холме Святого Георгия, в приходе Уолтон, в графстве Серри».

Они называли себя «истинными левеллерами». Они не хотели признавать кличку «диггеры», данную им врагами, потому что не хотели ничего разрушать и ни с кем воевать. Но и имя «левеллеры» не могли принять без оговорок: сторонники Лилберна и Овертона выступали только за уравнение в правах. А Уинстэнли — за полное имущественное, социальное и правовое равенство.

Уже с самого начала левеллерские вожди, как и сами диггеры, осознали эту разницу. В «Манифесте», выпущенном пз Тауэра 14 апреля, Лилберн, Уолвин, Принс и Овертон постарались с возможно большей ясностью отмежеваться от тех, кто требовал подлинного равенства. «Наши враги, — писали они, — с великой страстностью распространяют о нас все, что только может нас дискредитировать в глазах других… Распускают самые невероятные слухи, что будто мы хотим уравнять состояния всех людей, что мы не хотим иметь никаких сословий и званий между людьми, что мы будто не признаем никакого правления, а стремимся лишь ко всеобщей анархии…»

Левеллерские вожди решительно протестовали против подобных обвинений и тем самым расписывались в своей «неистинности». «Мы объявляем, — настаивали они, — что у нас никогда не было в мыслях уравнять состояния людей, и наивысшим нашим стремлением является такое положение республики, когда каждый с наивозможной обеспеченностью пользуется своей собственностью… А различия по рангу и достоинству мы потому считаем нужными, что они возбуждают добродетель, а также необходимы для поддержания властей и правительства… Они сохраняют должное уважение и покорность в народе…»

Нет, эти левеллеры, добиваясь лишь политических реформ, шли по ложному пути. Они не затрагивали самой сути: собственнического эгоизма, своекорыстия, стремления к наживе. Бедняки-диггеры, вышедшие па холм Святого Георгия для мирного труда в общности и братстве, хорошо это понимали. «Бог мира сего, — писал Джон Тейлор, автор предисловия к «Манифесту», — есть гордыня и алчность, корни всякого зла, от которых проистекает все зло, свершающееся под солнцем, — коварство, тирания и любоначалие, презрение к своим собратьям, убийство и уничтожение тех, кто не хочет либо не может подчиняться их тирании и поддерживать их господскую власть, гордыню и алчность».

Диггеры сознавали, что в глазах мудрости мира сего их действия смешны и нелепы: вскапывание заведомо бесплодной земли, убогие жилища и скудное питание вызовут насмешки и поругание со стороны плотских людей. Они были готовы к сопротивлению, насилиям и глумлению власть имущих. Но они считали, долгом объявить о своей великой работе людям и призвать их: делайте, что можете, и даже если вы потерпите поначалу неудачу, не отчаивайтесь: ваш труд даст плоды, и земля расцветет под вашими руками.

Уинстэнли написал основную часть диггерского манифеста — «Декларацию властям Англии и всем властям в мире». Мысли, высказанные в «Новом законе справедливости» и еще раньше, в первых его трактатах, обрели здесь чеканную точность и законченность. «В начале времен великий творец Разум создал землю, чтобы она была общей сокровищницей и хранила зверей, птиц, рыб и человека, господина, предназначенного править этими созданиями; но ни слова не было сказано вначале, что одна ветвь человеческого рода должна править другою».

Однако плоть людская пожелала наслаждаться внешним миром более, чем духом разума и справедливости, и человек впал в умственную слепоту и слабость сердца. Себялюбие и алчность побудили одного человека наставлять других и управлять ими, «и тем самым дух был убит, и человек был ввергнут в рабство и стал большим рабом себе подобных, чем полевые звери были рабами ему». Открытая, свободная земля покрылась изгородями; ее разъединили на огороженные участки, которые должны были служить своекорыстию