Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта Страница 39

Целый день нам подписывали бумаги, на следующее утро было построение. Перед строем человек в 70 дембелей вышел командир полка. А замысел у нас был такой: мелочь — в дипломатах, а что покрупнее (многие ребята везли и магнитофончики, и ридикюли) мы оставили молодым солдатам, которые должны были передать нам все это в момент посадки в машины. Офицер приказал всем открыть дипломаты, и у нас начали отбирать вторые часы и другие «лишние», на их взгляд, предметы, я же стоял без чемодана, как турист. После импровизированного обыска нас отпустили по машинам, и тут к нам выскочила толпа молодых солдат с сумками. Заметив это, офицер остановил всех и приказал нам вернуться. Его слова были следующие: «Ну что, кто-то, наверное, не хочет домой?! Сейчас мы будем смотреть, кто хочет остаться!» Поднимая вверх сумку, он спросил: «Это чья?» В ответ была тишина — значит, ничья. Так было и со второй, и с третьей сумкой, в итоге никто своей сумки не признал, и все они остались офицерам, а мы расселись обратно по машинам. Нас довезли до моста через Амударью. Мне там было все знакомо, и я выпрыгнул из «КамАЗа», сказав удивленным ребятам, что приеду завтра. Оставив в машине все документы, я поспешил в часть за дипломатом, в части сразу встретил повара по имени Джурбай, которого все звали просто Жора. Пожаловавшись Жоре, что меня сняли с довольствия и целые сутки я уже не ел, я получил банку тушенки и банку баклажанов. Поев, я сходил в душ, переночевал. А на следующий день я подошел к офицеру из соседней базы, отправлявшему солдата на дембель, и попросился проехать с ним до моста. В ответ услышал, что я не в его подчинении, мне стоит пойти куда подальше и вообще нечего чужих солдат возить, — были и среди офицеров, мягко говоря, не очень хорошие люди. Развернувшись, я взял дипломат, сходил попрощаться с прапорщиками и пошел до моста пешком. У моста я зашел в комендатуру и сказал, что мои документы уехали вчера, меня перенаправили к оформлявшему документы майору. Обратившись к нему, я рассказал свою ситуацию, майор спросил у меня военный билет и, взяв его, сказал, что через пару часов документы будут готовы. Тем временем я успел сходить со знакомыми ребятами из комендатуры в столовую. Потом забрал у майора документы, сел на шедший через мост грузовик и вскоре оказался на советской таможне.

Таможенники досмотрели меня и багаж, но ничего не отобрали. Я привез себе добротный батник, джинсы «голубой доллар», которые потом очень долго носил дома, ведь в 85-м году такие вещи были огромным дефицитом. Пристально выискивала таможня только наркотики и оружие, причем не так оружие, как наркотики. Я был весь на нервах — как-никак домой еду, а там еще мерили температуру и брали кровь, лабораторный анализ которой на тиф, малярию и гепатит проводился на месте и в этот же час. Мой анализ крови был нормальным, а вот электронный термометр показал, что температура у меня немногим больше 35 градусов, плюс ко всему у меня немного прихватило живот. Ко мне подошел один из офицеров и спросил, как я себя чувствую, я ответил, что нормально. Но меня все равно посадили в сторону, минут через пятнадцать снова измерили температуру и спросили, как я себя чувствую, и на этот раз отпустили. Но не успел я сесть в машину, как меня взяли под руки два офицера, дали на этот раз простой ртутный градусник и, оставшись рядом со мной, попросили присесть. Термометр снова показал пониженную температуру. Посмотрев на меня и убедившись, что я бодро себя чувствую, офицеры махнули на меня рукой и отпустили.

От Ашхабада до Москвы мы ехали поездом. Перед отправлением нам выделили по сто рублей «дембельских» на каждого. Таких, как я, ехало немало, и еще в Ашхабаде мы сразу сняли целое кафе на вокзале, сдвинули столы и стулья в один ряд и начали отмечать дембель.

Вакулюк Яков Николаевич

Меня призвали 28 октября 1985-го. На последней медицинской комиссии в Калуге мне сказали, что я распределен в 17-ю команду, в автомобильный батальон в городе Сухуми, и я не думал, что попаду в Афган. Тогда, я помню, всех уже построили, выдали сухпаек, а ко мне подошел старшина и сказал, что я перераспределен в команду 23А. Пять суток просидел в Калуге, так и не зная, что это за команда, всех забрали, остались только мы — 80 человек из 23А, а на шестой день за нами приехали «покупатели». Ими оказались мои будущие заместитель командира взвода сержант Габриелян и командир роты старший лейтенант Выхин. Поездом нас привезли в Москву, подсадили еще 180 человек пограничников, потом пересадили в эшелон в 8 или 10 вагонов, который 8 суток вез нас до узбекского города Фергана. Сперва был учебный центр «Фергана 5». Подготовка была серьезной: марш-броски, прыжки, огневая подготовка. Одним из этапов подготовки была заброска вертолетом в горы на 10 километров, причем через двое суток было необходимо самостоятельно добраться до части, бойцу на этот марш выдавались веревка, буханка хлеба, штык-нож, воды не выдавали — была только пустая фляжка, обеззараживающие воду таблетки и таблетки для поддержания организма в работоспособном состоянии. Когда набираешь во фляжку воду из арыка и кидаешь туда штук пять этих таблеток, вода сперва немного пенится, а потом можно пить. Каждое утро был 15-километровый марш-бросок, на усмотрение командира роты ты мог бежать или с груженным четырьмя кирпичами РД, или можно было насыпать в рюкзак гальки, она все-таки была полегче. Были два марш-броска на машинах с обстрелом, поджогами и окапыванием на 15 и на 30 километров, первый я проходил на «КамАЗе 5310», второй был уже на «Урале 4320». Все полгода в учебном центре за мной было закреплено одно и то же оружие АКС-74 № 475867, а в Афгане у меня был: АК-74 № 861775 (за деревянный приклад мы называли эти автоматы «весло»).

Через полгода учебки нас отправили в Кабул, там был пересыльный пункт, где три наших борта по 75 человек распределили по 350-му и 345-му парашютно-десантным полкам. Вместе с земляком из соседнего города Людиново Игорем Трандиным мы попали в 345-й отдельный парашютно-десантный полк. Командовал полком генерал-майор Валерий Александрович Востротин. В расположение полка нас доставили машинами, а спустя всего две недели дембелей отправили домой, нас распределили по освободившимся «Уралам», и я пошел на первые боевые.

Я был прикомандирован к первой батарее артиллерийского дивизиона. Возили мы все: и снаряды, и продовольствие, и многое-многое другое. Принимали и прибывавшие на Кабульский аэродром из Союза борты, но в основном я возил снаряды и таскал гаубицы. Продовольствие и снаряды доставляли и группировке наших войск, стоявших в долине реки Панджшер, — эта группировка состояла из отдельных рот, выделенных от нескольких подразделений.