Елена Сизова - Память о преподобном Мартиниане Белозерском Страница 4

Так прошли годы, в течение которых Мартиниан жил в келье прп. Кирилла, «никакой своей воли не имея, слушаясь его без рассуждений». Послушание в монастырях считалось лестницей на небо и ценилось выше поста. Постом же монахи изнуряли свою плоть, чтобы душа могла освободиться от ее постоянной власти и просветиться. Мартиниан стал просить своего старца, чтобы он разрешил ему усилить пост, но прп. Кирилл не разрешил, сказав, чтобы он ел вместе с братией, «пусть не до сытости». Когда Мартиниан освоил азы монашеской жизни, прп. Кирилл повелел ему проходить послушания в хлебне и поварне. Здесь молодому монаху приходилось носить воду, рубить дрова и топить печи, месить тесто и выпекать хлеб для братии. При этом во время тяжелого физического труда необходимо было вести воздержанную жизнь, внимательно следя за своими чувствами, и со смирением слушать указания и замечания от братии. После работы Мартиниан молча уходил в келью Кирилла, где продолжал выполнять обязанности келейника, поддерживая установленный порядок. Вероятно, именно тогда Мартиниан услышал рассказы своего наставника о том, как он сам проходил эти же послушания в Симоновом монастыре в строгом посте и молитвах, за что стяжал необыкновенное умиление в сердце, так, что он не мог тогда ничего сказать без слез.

Монахи не должны были иметь ничего своего в кельях, все имущество отдавая во власть монастырю, чтобы не стать рабом того, что посчитаешь своим. Все необходимое для жизни они получали от игумена. В кельях не позволялось держать еду или какие-то лишние вещи, кроме самых необходимых для келейного рукоделия. Все монастырские занятия прекращались при первых же звуках клепания, созывавшего насельников на богослужение в небольшую деревянную церковь Успения Богородицы. Поведение монахов в церкви было строго определено самим игуменом Кириллом: «В церкви никому ни с кем не беседовать и из церкви прежде окончания службы не выходить, но всем пребывать каждому в установленном для него чине и славословиях»[23]. По окончании богослужения совершалось поклонение Евангелию и иконам, при этом монахи должны были соблюдать порядок старшинства. В таком же порядке из церкви шли в трапезную, рассаживаясь каждый на свое определенное место. Есть и пить разрешалось только в трапезной, кроме случаев тяжкой болезни. После общей молитвы ели в полном молчании, слушая душеполезное чтение. Так же в молчании все расходились по своим кельям.

Игумен Кирилл строго следил за соблюдением установленного порядка. Однажды он увидел, что его ученик Мартиниан после трапезы повернул к другой келье. Подозвав его, он спросил: «Так ли соблюдаешь ты монастырский чин? Разве ты не можешь пойти сначала в свою келью и прочесть там положенные молитвы, а затем, если тебе нужно, идти к брату?» Мартиниан, чуть улыбнувшись, ответил: «Когда я прихожу в келью, выйти оттуда я уже не могу». Кирилл заметил ему, чтобы всегда первым делом он шел в свою келью, и келья всему его научит. Об этом эпизоде рассказал сам Мартиниан спустя многие годы Пахомию Логофету. Можно не сомневаться, что потом всю свою жизнь Мартиниан неукоснительно исполнял предписания своего учителя.

Со временем, видя, что Мартиниан укрепился в правилах монашеской жизни, игумен отпустил его жить самостоятельно в келье наравне с остальной монастырской братией. Испытав его какое-то время, прп. Кирилл убедился, что и там его ученик жил должным образом, старательно исполняя все, ему заповеданное. Тогда игумен сделал его клириком, т. е. рукоположил сначала в низший чин церковного клира, а спустя немного времени поставил Мартиниана в дьяконы соборной церкви, для того, чтобы он мог осваивать устав богослужения и молиться вместе со своим старцем в алтаре. Мартиниан видел, как совершает службы его духовный отец прп. Кирилл, и старался все в точности запомнить и так же исполнять. Все свои новые дьяконские обязанности, которые, кроме участия в богослужении, состояли еще и в заботах о содержании храмовых святынь, он выполнял со смирением и благоговением и, несмотря на свою молодость, служил примером для многих. Однако не все в монастыре относились с любовью к молодому иеродьякону Мартиниану. Были и такие, которые смущались завистью к любимому ученику игумена, от чего осуждали и порицали его при каждой малейшей возможности. Все это Мартиниан безропотно терпел, т. к. научен был своим старцем смотреть на огорчения жизни как на возможность терпением доказать Богу свою любовь, ради которой никакая жертва не будет казаться слишком большой.

Глава 3. Книжник

«Душу же свою благими делы обогатил еси».

Единственным, что разрешалось монахам Кирилловой обители держать в своих кельях, были иконы и книги. По кельям у монахов имелись рукописные сборники, которые они или сами переписывали, или приобретали для своего чтения на досуге. Копирование книг было главным послушанием монахов, владевших грамотой. Монахи переписывали богослужебные сборники, кроме того, ими составлялись особые сборники для келейного чтения. Состав этих сборников зависел не от указаний игумена, а, главным образом, от вкусов и потребностей владельца. Содержание келейных сборников, наряду с богослужебной и церковно-назидательной литературой, включало и статьи светского характера. Это могли быть летописи, хронографы, различные выписки «о облацех», «о ветрех», «о грому и молнии», «о затмении солнца» и т. п. В дальнейшем, после смерти владельца, такие рукописи переходили в монастырскую библиотеку[24].

Первые книги, ставшие основанием обширной библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря, принес с собой сам прп. Кирилл из Симонова монастыря, где многие годы он занимался переписыванием рукописей. До нашего времени сохранились 23 книги, созданные в Кирилло-Белозерском монастыре при жизни его основателя. Из них 12 считаются принадлежащими лично Кириллу[25]. Рукой прп. Кирилла написаны книги самого широкого диапазона различных знаний. Среди них книги богослужебные: Евангелие, Псалтырь, Святцы, Каноник; духовные наставления в монашеской жизни Иоанна Лествичника; кроме того, четыре сборника энциклопедического содержания, включившие сведения по истории, географии, медицине, антропологии. Некоторые статьи естественнонаучного характера являлись переводами с греческого языка. Содержание книг прп. Кирилла свидетельствует о его высокой образованности и широте его интересов.

Дальнейшее пополнение библиотеки Кирилловой обители происходило за счет собирания новых книг, покупок и вкладов разных лиц. Например, в своем духовном завещании прп. Кирилл благодарит князя Андрея Дмитриевича за то, что «много книг, переписав, вложил он в церковь и иным многим добром наполнил ее»[26]. Но основное пополнение библиотеки шло за счет переписывания книг силами монастырской братии. Имена некоторых писцов, внесших свой вклад в преумножение кирилловской библиотеки, написаны на страницах древних рукописей[27]. Самый значительный из них – Христофор, ученик прп. Кирилла, умевший весьма искусно писать и рисовать, написавший много книг для обители; кроме него, в монастыре были писцы Феогност, Каллист, и среди них – Мартиниан.

Еще живя в келье прп. Кирилла, Мартиниан имел возможность ознакомиться с книгами своего учителя и, по необходимости, получать от него разъяснения. Любя с детства знания, а также имея прилежание и способности, Мартиниан мог получить довольно хорошее образование. Из книг о духовной жизни в библиотеке он мог прочитать сочинения «Святого Нила о осми помыслех», «Зачало умныя молитвы и въниманию», или «Послания некоего старца Феоктиста», учащего непрестанной Иисусовой молитве. В числе книг были и разного рода монашеские правила, такие как «Предание уставом иже на вьнешней стране пребывающим иноком, рекше Скитьскааго жития правило о келейном трезвении и катодневном пребывании, еже мы прияхом от отец наших»[28].Со временем и ему самому было поручено переписывание монастырских книг. Так молодой монах оказался в числе опытных и духоносных старцев-переписчиков, которые были его значительно старше и во всем служили ему примером. Он видел, как подвизался опытный переписчик книг, старец Христофор, также ученик прп. Кирилла, ставший впоследствии игуменом монастыря и закончивший свой жизненный путь в 1433 году.

Древнерусский книжник, заканчивая рукопись, иногда в послесловии называл себя «грешным» или «недостойным рабом», скрывая свое имя тайнописью для того, чтобы «не всяк мог разгадать». Среди рукописных книг Кирилловой библиотеки есть рукопись Евангелия от Иоанна, где имя переписчика зашифровано криптографией и переводится как Алексей[29]. Должно быть, это тот самый Алексей Павлов, учивший Мартиниана грамоте, под руководством которого молодой инок начал осваивать и книжное искусство. В средневековой письменности было распространено несколько различных приемов тайнописи, где все согласные выписывались в две строки и заменялись в определенном порядке. Такие варианты тайнописи встречались еще в очень древних рукописях и известны с XIII века[30]. Мартиниан научился читать тайнопись, вероятно, также от Алексея Павлова, и сам использовал ее в своих рукописях. В «Сборнике слов и житий святых» из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря, подписанного также «Богородичник», рукой Мартиниана сделана приписка: «Владыко Господи, аще грешных благоволи спасти, благоволи, Господи, и мене, грешного, помиловати, писавшего сие (далее тайнописью) КК А НН РРНН ДД Н Ь ЮКК ДАААА ЩА»; тайнопись расшифровывается как «Мартинианища»[31]. Подписывая так свое имя, Мартиниан подражает старцу Кириллу, который в своих посланиях, например к князю Юрию Дмитриевичу, называл себя «Кирилище, чернечище грешный»[32].