Николай Зенькович - Высший генералитет в годы потрясений Мировая история Страница 4

Все это произойдет зимой 1918 года, а в марте семнадцатого, возглавив Петроградский округ, Корнилов, привыкший к порядку и дисциплине в своем корпусе, понял, что, если дело будет продолжаться таким образом, Россия как великая страна исчезнет с карты мира.

Приняв столичный округ, он, к своему ужасу, увидел вместо полков и батальонов толпы неопрятно одетых людей с винтовками. Никакого боевого обучения они не проходят, целыми днями в шинелях нараспашку шастают по митингам, лузгают семечки и придираются к офицерам. В одном из учебных батальонов численность личного состава достигла 20 тысяч человек. Это же около двух стрелковых дивизий. Город наводнили тыловыми и запасными частями, потерявшими представление о воинской дисциплине. Забыто главное правило, известное каждому командиру: день должен быть расписан по часам, все должны быть заняты, чтобы ни скучать, ни тосковать было некогда. Нельзя держать огромные массы молодых, здоровых мужчин в постоянной праздности, каждый что-нибудь должен делать и получать необходимое утомление.

Прописные истины военной службы новой властью игнорировались. Более того, арестовав царских министров, Временное правительство издало приказ № 1 и приказ № 2. Страшнее удара по армии, как считал Корнилов, трудно было придумать. Отменялось титулование и отдавание чести, солдатам разрешалось не только отстранять от командования офицеров, но даже и физически устранять неугодных. Создавались солдатские комитеты, которые вмешивались в распоряжения военачальников. Приказы стали делиться на боевые и небоевые. Какой-нибудь мальчишка, окончивший четырехмесячные курсы прапорщиков, или просто рядовой солдат рассуждал, нужно или нет то или иное учение, и достаточно было, чтобы он на митинге заявил, что оно ведет к старому режиму, как часть на занятие не выходила, и тут же начинались эксцессы — от грубых оскорблений до убийства командиров. И все сходило с рук, никто не наказывался.

В день приезда Корнилова в Петроград пьяные кронштадтские матросы учинили дикую расправу над своими начальниками. Два адмирала были буквально растерзаны на палубе, а около двухсот офицеров сброшены в открытое море. Перед самосудом всем им привязали к шеям тяжеленные колосники.

Корнилов, отличавшийся жестким, волевым характером, издал несколько приказов, направленных на прекращение анархии и укрепление дисциплины. Каково же было его изумление, когда он узнал, что ни одно распоряжение командующего округом не принимается войсками к исполнению без санкции Совета рабочих и солдатских депутатов.

— А это что такое? — удивился Корнилов. — Что сие означает — Совет?

Оторванному от политических новаций в столице командующему, девять месяцев проведшему на фронте, популярно объяснили, что Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов — это восемьсот мастеровых самой низкой квалификации и две тысячи тыловых солдат, развращенных митингами и бездельем.

— И они решают, выполнять или не выполнять приказы командующего столичным гарнизоном? — возмутился всегда хладнокровный Корнилов.

За разъяснениями он поехал к военному министру. В автомобиле обдумывал план беседы. В кабинет Гучкова вошел собранным и внешне спокойным. Только узкие прорези глаз, ставшие еще уже, выдавали внутреннее волнение.

— Увы, в стране двоевластие, — вздохнул военный министр. Он внимательно выслушал Корнилова и, кажется, с сочувствием. — До февраля в перетягивании каната соревновались царское правительство и Государственная дума, сейчас — Временное правительство и Совет депутатов.

— Господин министр, не кажется ли вам странным, что русский солдат вдруг возненавидел не врага на фронте, а своего офицера, с которым три года сидел в окопах?

— А, вы об этом. — Гучков досадливо поморщился. — Все, кто приезжает с фронта, задают такой же вопрос. Потом привыкают. И вам тоже надо привыкнуть. Создается армия на новых началах, сознательная, демократическая армия. Без некоторых эксцессов такой поворот обойтись не может. Историческая неизбежность, так сказать. Вы должны во имя родины потерпеть.

— Господин министр, я готов потерпеть. Но ведь война не окончена. Боевые действия продолжаются. А кто их будет вести? Армия без приказа и исполнения не армия. Никакой выборный комиссар не заменит кадрового офицера. А против них науськивают солдат. Откровенно говоря, господин министр, я боюсь за Петроградский гарнизон. Еще какое-то время — и поставить солдат в строй, заставить слушать команды будет невозможно.

— Что вы предлагаете, генерал? — сухо осведомился военный министр, утомленный разговором. Новый командующий округом никак не походил на паркетных генералов, с которыми привык иметь дело Гучков.

— Я вижу только один путь, который может привести к наведению порядка в гарнизоне, — сказал Корнилов. — Надо незамедлительно преобразовать округ в Петроградский фронт.

— И что это даст? — уточнил Гучков.

— Многое. И самое главное — поможет очистить Петроград от разнузданных, обнаглевших тыловиков.

— Каким образом вы это сделаете?

— Получив права командующего фронтом, разверну все эти запасные и учебные батальоны, сутками не вылазящие с митингов, в полки и бригады.

— И на фронт? — догадался наконец военный министр.

— Они засиделись в тылу, ожирели. Грабят, мародерствуют. Пусть понюхают пороха. А на их место прибудут надежные части с театра боевых действий. Отдохнут, переформируются…

— План гениальный! — хлопнул в пухлые ладошки Гучков. — Однако боюсь, генерал, что осуществить его пока не удастся.

— Почему? — теперь уже удивился Корнилов.

— Вы думаете, Совет не раскусит ваш замысел? Совет не допустит отправки из Петрограда ни одного батальона. Он без этой толпы мужичья с винтовками — никто. Генерал, вы забыли, что у нас двоевластие.

Аудиенция у военного министра закончилась тем, что командующему округом было разрешено встретиться с сотрудниками Совета, авторами двух злополучных приказов, погубивших русскую армию. Корнилов прямо сказал Гучкову, что боится третьего приказа, в котором может быть неизвестно что. Нельзя огулом охаивать весь офицерский корпус, это приведет к катастрофе. Солдаты оставляют боевые позиции и разбегаются. В дезертирах числится половина шестисоттысячного Рижского фронта, самого близкого к Петрограду. Если так будет продолжаться, немцы перейдут в наступление, и защищать столицу будет некому.

— Господин министр, вы позволите мне поговорить в Совете если не об отправке запасных батальонов на фронт, то хотя бы о их разоружении? — уходя, попросил Корнилов. — А то пьяные солдаты по улицам с пулеметами разгуливают…