Чернов - Лев Иванович Гумилевский Страница 40

каждый добытый успех, чтобы поделиться им со своими сочленами и в беседах по своим докладам найти нравственные удовлетворения за понесенные труды, получить драгоценные указания и почерпнуть новые силы для продолжения своих работ. При таком взаимном общении с Императорским Российским техническим обществом протекала почти вся моя практическая деятельность, начиная с моих первых шагов, так как почти все мои печатные труды были предметом моих докладов обществу».

«Считаю нравственным долгом, — писал в заключение Дмитрий Константинович, — выразить чувство моей искреннейшей признательности обществу за то теплое сочувствие и ободрявшее меня внимание, каким я всегда пользовался при моих докладах в обществе; ему же обязан я и теми заслугами, за которые так щедро теперь награждает меня общество».

Закончив свое письмо, Дмитрий Константинович еще долго сидел за столом в своем кабинете, невольно и охотно предаваясь воспоминаниям. Полувековая деятельность Русского технического общества прошла на его глазах. Некогда перед нарождающимся обществом его создатели поставили небывалую нравственную задачу: «Поднять звание техника в нашей стране!» В 1896 году они уже могли праздновать победу своих идей; старый Петербургский практический технологический институт был переименован в Технологический институт. Это переименование с упразднением слова «практический» знаменовало конец разделения теории и практики, признание науки производительной силой.

Вопреки намерениям правительства Николая I выпускать из Технологического института только практиков, «послушных помощников» начальству, к концу века институт готовил не только практиков, но и теоретиков, не только конструкторов, но и исследователей.

На празднествах по случаю 25-летия «Общества технологов» Дмитрий Константинович выступил с речью «Технологический институт и его воспитанники» и мог назвать имена уже многих выдающихся инженеров. Ведь Технологический воспитал таких революционно мыслящих представителей техники, как М. П. Сажин, участник Парижской коммуны, И. И. Гриневицкий, народоволец, Г. М. Кржижановский и Л. Б. Красин — будущие деятели Великой Октябрьской революции.

Да и как бы могли вырасти послушные практики в институте, где действовали такие ученые, как Д. И. Менделеев, Н. П. Петров, И. А. Вышнеградский, Д. П. Коновалов, С. В. Лебедев, А. Е. Фаворский, Л. А. Чугаев, цвет русской науки.

За внедрение науки в производство Чернов воевал всю жизнь. Каждый свой доклад он заканчивал обращением к слушателям или читателям — воспользоваться его открытием, осуществить его идею. Так, печатая свой исторический доклад 1868 года о структуре стали, он добавляет к нему в виде приложения сообщение об открытом им неизвестном веществе. На приглашение заняться исследованием этого вещества откликнулся Осмонд, молодой французский ученый.

— Этот вопрос оставался под спудом до 1900 года, рассказывал Чернов, — когда я отправился на выставку в Париж, взяв с собой микроскопические препараты, и подарил их Осмонду. Он чрезвычайно заинтересовался этим вопросом, причем я передал ему осколок стали от того куска, в котором я нашел это вещество.

Осмонд произвел множество опытов и убедился в том, что найденное в стали Черновым вещество является не алмазом, а карборундом.

Приглашением объединить совместные усилия закончил Чернов и свой доклад, читанный им в воздухоплавательном отделе Русского технического общества в декабре 1893 года. Доклад назывался «О наступлении возможности механического воздухоплавания без помощи баллона».

— Я лично не остановился бы перед расходами в четыре-пять тысяч рублей, — говорил Чернов, вполне уверенный в правоте своей аргументации, — если бы видел возможность обойтись этой суммой. На самом деле эти опыты должны стоить значительно дороже… Вот почему я обращаюсь к ИРТ обществу как за материальною, так и за нравственной помощью для разработки этого вопроса… Лично для себя никакой ни у кого помощи не спрашиваю, едва ли я в состоянии отдаться этому вопросу, но, может быть, среди членов нашего общества найдутся лица, пожелающие выработать летательную машину на принципе инерции. В таком случае общество, вероятно, не откажет в своем содействии, если, конечно, приложение этого принципа к воздухоплаванию будет признано со стороны седьмого отдела заслуживающим внимания.

В своем докладе, занявшем два вечера в ИРТО, Чернов отверг бытовавшее мнение, что птицы летают благодаря своей большой мускульной силе.

— Я ухватился за мысль о применении принципа инерции, связанной с ускорением! — говорил он.

Математически прочно обосновав свою гипотезу, Дмитрий Константинович указал преимущества крыла, расчлененного на элементы. Впервые в истории авиации была провозглашена блестящая идея «разрезного крыла», разработанного потом теоретически Чаплыгиным. Совершенно правильно определил Дмитрий Константинович, что подъемная сила крыла «возрастает пропорционально квадрату скорости, а работа — пропорционально кубу скорости». Так же верно оценивал он и поступательное движение в образовании и увеличении подъемной силы летательного аппарата.

Чернов ранее других ученых и практиков обратил внимание на то, что при полете машины воздух над аппаратом разрежается.

Он пытался также определить и наивыгоднейший угол атаки для своего аппарата в зависимости от скорости полета.

Оставалось только «путем опыта выработать все детали свободной летательной машины», считал Дмитрий Константинович.

Лиц, пожелавших это сделать, в ИРТО не нашлось, но доклад Чернова произвел большое впечатление, и на него позже не раз ссылался Николай Егорович Жуковский.

Не удалось Чернову найти помощников и для осуществления другого своего проекта. Речь идет о прямом получении из руд литого железа и стали в доменной печи. Сообщение было сделано Дмитрием Константиновичем в общем собрании ИРТО 20 января 1899 года. Чтобы претворить этот грандиозный проект в жизнь, требовалась уже не домашняя лаборатория, а завод, превращенный в лабораторию. Чернов попытался заинтересовать проектом уральских и южнорусских горнозаводчиков. Однако успеха не имел.

Попытки продолжались много лет, истощая терпение уже немолодого инженера, наконец в 1914 году, в преддверии первой мировой войны, Чернов оставил все надежды и приписал к своему докладу:

«Вследствие обычной косности наших частных заводов я обратился в министерство торговли и промышленности в надежде получить возможность осуществить предлагаемый способ в упрощенном виде на одном из казенных горных заводов. Однако, несмотря на двукратно выраженное тогдашним министром (В. И. Тимирязевым) желание помочь производству такого опыта, вопрос этот встретил неодолимые препятствия среди шкафов и коридоров министерства».

4. ДОМ НА ПЕСОЧНОЙ

«Отец был сторонником строгого воспитания, — рассказывает младшая дочь Дмитрия Константиновича, Александра Дмитриевна. — Дети воспитывались под надзором матери, но была также еще няня-старушка, которая пользовалась большим уважением в доме. Потом взяли немку-бонну — отец хотел, чтобы дети овладели иностранными языками. Он и сам усердно занимался языками и в домашней обстановке постоянно говорил на немецком языке. Позже для старших детей пригласили француженку. Отец всегда помогал нам в учении иностранных языков. Сам он знал немецкий, французский и английский».

Автор воспоминаний — младший член семьи, Александра Дмитриевна, пользовалась особым вниманием Дмитрия Константиновича за свой мальчишеский характер. Он так и называл ее «братец Саша». Ему нравились ее мальчишеские выходки, и не все строгости воспитания распространялись на «братца Сашу», хотя родители не баловали