Леонид Владимиров - Россия без прикрас и умолчаний Страница 40

Нельзя судить этих людей. Им можно лишь глубоко сочувствовать. Особенно сегодня, когда весь этот ад у них перед глазами. Когда один вспоминает, как выступал против соседа по лаборатории, и воображает, что этот сосед сейчас думает; когда другой встречает за обеденным столом человека, еще недавно громившего его как идеалиста, а ныне заискивающе улыбающегося; когда любой «мальчишка», молодой аспирант или научный сотрудник, отпускает презрительные или покровительственные фразы по поводу старшего поколения ученых, и ему нельзя ничего ответить, ибо он не поймет и не примет этих объяснений; когда юноша, пришедший в науку, узнает, что его шеф, профессор, писал сомнительные статьи или просто доносы всего десять лет назад... Вообразите-ка себя на минуту в такой обстановке, и вы поймете, как работается сегодня советскому ученому.

Но тут немедленно всплывает вопрос: если все так черно в русской науке, то чем объяснить ее успехи, пусть и не такие громадные, как твердит пропаганда, но все-таки успехи? Как случилось, например, что русские ученые первыми послали спутник в космос, первыми запустили человека на околоземную орбиту? Попробую ответить.

IV.

Все современные тепловые электростанции оборудованы так называемыми прямоточными котлами. Известно, что прямоточный котел – русское изобретение. О том, что его разработал в тридцатых годах нашего века инженер Леонид Рамзин, знает лишь узкий круг специалистов. Но почти никому не ведомо место рождения прямоточного котла. А место довольно интересное – специальная тюрьма № 4, Москва, шоссе Энтузиастов.

Именно в этом малоподходящем для творчества учреждении Леонид Васильевич Рамзин и его коллеги (такие же заключенные, как он сам) создали котел, означавший скачок вперед для всей мировой энергетики. Изобретение было исключительным, и Рамзину повезло: Сталин дал приказ выпустить его и наградить. Вскоре инженер, правда, умер – тюрьма, даже специальная, не удлиняет жизнь, – но все-таки он умер свободным и уважаемым, если можно о ком-нибудь в России говорить, что он свободен и уважаем.

А вот человек, носивший последние десять лет своей жизни громкий титул Главного конструктора космических кораблей, не был выпущен из спецтюрьмы за свои изобретения, хотя тоже создал немало ценного для страны в годы «изоляции» (так нежно именовали в те времена тюремное заключение). Да-да, я имею в виду уже упомянутого Сергея Павловича Королева. Выйти из спецтюрьмы помогла ему смерть Сталина.

В заключении работал долгое время видный авиаконструктор Андрей Туполев, под домашним арестом на даче творил академик Петр Капица. Правда, ни тот, ни другой не побывали в спецтюрьме. Совсем недавно, в 1965 году, академик Капица построил новый генератор токов сверхвысокой частоты и дал своему детищу название НИГОТРОН. Под этим именем генератор и фигурирует теперь в мировой научной литературе. И только немногие сотрудники академика знают, что в имени генератора заключена горькая ирония. Первая половина названия – НИ-ГО – суть начала двух слов «НИколина ГОра». А Николина Гора – это то место, где Петр Капица работал в своем «комфортабельном заключении» и где ему впервые пришла в голову идея будущего генератора, осуществленного много лет спустя.

Спецтюрьмы для ученых и крупных инженеров – одна из самых дьявольских идей Сталина. Мой друг, инженер, просидевший несколько лет, уже после войны, в спецтюрьме № 4 (той самой, где за десять лет до него работал Рамзин), рассказал мне несколько мрачных подробностей об этом заведении. Одиночные камеры узников спецтюрьмы хорошо отапливались, имели койки с матрацами и даже постельным бельем. Заключенных одевали в приличные костюмы синего шевиота и сорочки с галстуками. Каждое утро их выводили на совместную работу в лаборатории или конструкторские бюро, устроенные там же, при тюрьме. Во время работы можно было переговариваться исключительно на деловые темы – за этим следили охранники, одетые точно в такие же костюмы, как заключенные. Раз в два месяца давались свидания с родными, но не в здании спецтюрьмы, а в одной из «общих» тюрем Москвы – Таганской, куда узников специально возили в арестантских машинах. Строжайше запрещалось даже намекать родственникам, где ты отбываешь срок. Если кто-либо нарушал этот запрет, и наивные родственники приходили под стены спецтюрьмы наводить справки, им отвечали, что здесь никаких заключенных нет, а потом добавляли «нарушителям» восемь лет срока за разглашение государственной тайны.

В таких-то вот условиях крупные специалисты, арестованные без всякой вины, обязаны были напрягать мозги, чтобы усилить могущество государства, их арестовавшего. И они напрягали! Свидетельством тому – и прямоточный котел Рамзина, и жидкостные ускорители для самолетов Королева, и бомбардировщик ТУ-2 Туполева и многие другие полезные вещи. Демонстрируя вершины цинизма, сталинские сатрапы даже возили Сергея Королева на аэродромы, чтобы дать ему возможность видеть работу его ускорителей и вносить улучшения в конструкцию. Об этом есть документальное свидетельство, по недосмотру цензуры опубликованное в СССР в 1965 году[4].

Я думаю, что приведенные только что факты (составляющие малую каплю из океана таких же и еще худших) дают ответ на вопрос «почему наука в СССР все-таки развивается?» Ведь если даже за стенами тюрем ученые и инженеры создавали нечто новое и оригинальное, то вне этих стен они и подавно работают хорошо. Подлинный ученый не может бездействовать, откладывать осуществление своих идей на неопределенное время. Власть же – какая бы она ни была – предоставляет ему хорошо оборудованные лаборатории, дает средства на эксперименты. В утешение самим себе русские ученые любят сегодня говорить, что они, работая, «удовлетворяют свое любопытство за счет государства». И, хотя очень многие понимают слабость этой отговорки, почти никто из них не трудится даже вполсилы. Нет, они «выкладывают» все. Даже те люди, что беседовали со мною в секретном Китеже – люди, которых невозможно упрекнуть в сочувствии системе, – даже они, я уверен, работают «с полной отдачей». Возможно, они утешаются тем, что создают науку будущей свободной России, но практически диктаторы сегодняшней подневольной России используют их гений по своему усмотрению.

Вот что сказал мне однажды большой ученый, академик, часто выезжающий за границу:

— Всякий раз, когда я бываю на Западе, я слышу один и тот же вопрос. Как это вы, русские, достигли таких успехов в космосе? Как вы сумели на какой-то период обойти даже американцев? Я отделываюсь в ответ общими фразами, не могу же я им сказать, что в нашей стране можно бесконтрольно тратить на престиж и на пропаганду любые деньги, отнимая их у народа. Я не могу им объяснить, что одна наша космическая ракета стоит больше, чем весь Московский университет[5], что после полета Гагарина цены на продукты питания подскочили на 30-40 процентов, а зарплата рабочих не выросла даже на копейку. Идеалисты они там на Западе, ничегошеньки не понимают!