Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII Страница 40

Иштван встает, круто поворачивается и не прощаясь идет прочь, высокий, прямой, решительный.

Та же скамья. Рой и Сергей облегченно вздыхают и закуривают. Вид у обоих обескураженный.

— Как вы попали к нему в лапы, граф?

— Он оплатил мои долги. А вы?

— Я тоже попал в затруднительное положение, попытался сам выбраться и пришел добровольно к этому солдафону. Надо было это сделать до скандала и продажи имения с молотка.

— Жалеете?

— Нет. Он прав. Работать с большевиками довольно безопасно и приятно: в их разведке нет наших агентов и провал возможен здесь, а не в Москве. Нужно быть осторожнее и все. Главное — они щадят наше самолюбие. Я это ценю. Я дворянин с чувствительной кожей!

Пауза.

— Граф, я хочу для вас или для начальника сделать примирительный жест. Наш министр иностранных дел — мой родственник. Я обращусь к нему с просьбой выдать иностранный паспорт для брата Иоахима Эйтеля и представлю свидетельство о его рождении. Ребенок умер вскоре после рождения, но отец не оповестил издательство справочников Гота. Он глубоко переживал потерю, позднее мать настояла на продолжении мистификации, она каждый год праздновала день рождения мертвого Иоахима Эйтеля и в каждом новом издании справочника с умилением находила имя Давно умершего, который считался живым… Вы заботитесь о моей безопасности, я о вашей!

Парк. Моросит дождь. В кустах разговаривают барон и фон Зиттарт. Барон молчит, опустив голову. Фон Зиттарт на него наступает:

— Тряпка! Негодяй! Сами падаете и меня хотите потянуть в грязь? Если Бюлов отстранит вас от документов, то и я вам прикажу к ним не прикасаться! Я не хочу идти на эшафот! Слышите? Из-за вас, дрянь вы такая, лопнуло дело. Мало того, создалась угроза провала! Не высовывайтесь из-за куста, черт вас побери, там стоит моя машина, шофер не должен вас заметить! Я ухожу. Помните, Эрих: если уж гибнуть, то сначала погибните вы!

В машине Сергея. За рулем Вилем, на заднем сиденье Люция, Рой и Сергей. Пьяный Рой спит, наклоняясь к коленам, Люция и Сергей тихо беседуют через его качающуюся голову. Люция:

— От Кельна до Бонна далеко? Нам нужно серьезно поговорить, граф.

Сергей опускает стекло и говорит водителю:

— Карл, ведите машину медленнее! Мы проедем через городок, потом я постучу в стекло, и вам нужно будет повернуть назад. Господину барону дурно, ему нужен свежий воздух.

— Слушаю, ваше сиятельство!

Сергей закрывает стекло.

— Так что же случилось, уважаемая и дорогая Люция?

— Естественное последствие от злоупотребления алкоголем. О его болезни уже доложили фон Риббентропу. Я тревожусь, граф, очень тревожусь… Все это может повлиять на положение барона в министерстве. Жду вашей помощи… Где ваша дружеская рука?

Они обмениваются долгим рукопожатием и многозначительными взорами. Сергей подносит ее руку к губам. Она наклоняется через голову мужа к Сергею и целует его в лоб.

Горст и Сергей в фойе большого тира. Оба в светлых спортивных костюмах, в кепи, клетчатых пиджаках, коротких брюках с напуском (как для гольфа), толстых чулках и коричневых ботинках.

Сергей:

— Я любовался вашей техникой, герр Горст. Я правильно назвал вашу фамилию?

— Да, меня зовут Конрадом Горстом. Своей стрельбой я доволен.

— Вы — гордость Союза и всех берлинцев. С пистолетом или ружьем в руках вы выглядели великолепно, как истинный ариец!

— Господин граф, немцы бывают разные! Я — саксонец и очень люблю Гёте. Полагаю, майн герр, что и с его книгой я выгляжу вполне достойно.

— Я в этом уверен, герр Горст. Позвольте мне высказать мою заветную мечту: я хотел бы просить вас дать мне десять уроков стрельбы.

— Гм… Я — не профессиональный учитель, но… если господин граф этого желает.

— Герр Горст, я вам объясню, в чем дело: вы видели высокого господина, который стрелял рядом с вами?

— Конечно.

— Помните, как он горбился? Как вытягивал шею? Он стрелял хорошо, но осанка у него была никуда негодная. Вы стояли как боец, как статуя. Мое положение меня обязывает заботиться о том, чтобы я никогда не был смешным! А о вознаграждении мы договоримся.

— Я польщен, господин граф, но за такую небольшую помощь не возьму денег!

— Ах, если бы вы, как я, собирали марки! Тогда…

— Господин граф, я увлекаюсь этим! Собирание марок — моя страсть!

Оба со смехом трясут друг другу руки.

— Какие марки вы собираете, герр Горст?

— Только наши, немецкие. А вы, господин граф?

— Только венгерские, но я чувствую, что смогу быть вам полезным: в Лондоне у меня живет приятель, некий Алексис фон Путилов. Через него я получу для вас ценные немецкие марки прошлого столетия.

— Очень, очень благодарен! Все марки двадцатого столетия у меня есть, но старинные выпуски — это мое несчастье: они редки и очень дороги.

— Кое-что у вас будет, герр Горст: услуга за услугу! Они еще раз обмениваются рукопожатием.

— Простите, господин граф, вы упомянули фамилию вашего друга. Господин фон Путилов не из семьи ли бывших владельцев металлургического завода в Петербурге, ныне Ленинграде? Этот завод теперь носит имя Кирова.

— Да, его отец — бывший совладелец этого завода, то есть основной держатель акций. Герр Алексис фон Путилов — Русский, их семья разорена и эмигрировала. Он учился в Праге и Вене. Но его отец, конечно, живо интересуется своим бывшим заводом. А где вы слышали эту фамилию?

— Я работаю в области экономических исследований, господин граф!

— Ах, так. Однако вернемся к более интересным темам — маркам и стрельбе. Я прошу, герр Горст…

Зеленые кусты. Вдали видны гладь озера и десятки яхт, похожих на чайки. На скамейке сидят Сергей, Ганс и Альдона.

Сергей:

— Ганс, срочно поезжай в Гамбург и купи штук десять немецких марок выпуска, скажем, пятидесятых-семидесятых годов. Самые редкие и дорогие. Не скупись. Если продавец потребует адрес, дай липовый, скажи, что ты турист и в Гамбурге проездом. Понял? Что у тебя, Альдона?

— Ничего нового. Не могу незаметно подстеречь уборщицу, народу на лестнице мало, я боюсь обратить на себя внимание.

— Правильно. Спешить нам некуда. Как ни колдуй, а растение растет по своим собственным законам. Через внутреннюю логику вещей не перепрыгнешь.

— Иштван доволен?

— Еще бы. Мы начинаем готовить смену первоисточнику.

— Сергей, ты — нахал: еще с Цербером у тебя ничего нет, а ты называешь ее первоисточником и уже готовишь ей смену!

— Логика и нахальство — понятия совместимые. В нашем деле, Альдонка, нужно хоть и медленно, но спешить!