Александр Ступников - Отражения Страница 40

И ему опять повезло. Главой республики уже был уважаемый и поныне бывший партизанский командир Петр Машеров. А он и военное лихолетье, и ситуации, и людей знал не понаслышке. Сам был из первых командиров Сопротивления. Боевых товарищей просто так в обиду не давал. Профессор остался на своём месте и даже вскоре стал Героем Социалистического Труда. По заслугам, как врач.

Но сил жить у него осталось потом всего на несколько лет.

— Я таких людей уже почти не встречаю, — сказал сосед профессора, прощаясь. — Свист, показуха, мелкотравчатость. Иногда кажется, что сегодня только кустарник вокруг и остался.

— Так время другое и не война, слава Богу, — ответил я и подумал: «Время, оно, конечно другое. Только люди всё те же».

Да и леса уже повырубали…

За что я уважаю Америку (США)

Франк Миллер потерялся там, где-то в мощных старых домах Манхеттена, на Ривер-сайде и в лекториях его Колумбийского университета. Сегодня он, наверное, благообразный дедушка с чудаковатыми привычками и борьбой за сохранение сельвы Амазонии. А, может, уже просто — благообразный, что сомнительно. Но тогда… Тогда я уже прошел все. И всех. Ну, не всех конечно, но многих… Долгий список, составленный из адресов и телефонов разных организаций, собранных из ссылок и упоминаний в газетах и журналах, подходил к концу. И везде было одно — «мы вам позвоним» и возненавидимое «good luck», похожее на русское «пошел ты» куда подальше.

Деньги, отложенные за первые три месяца в Нью-Йорке на черных, как будни, работах, без выходных, именно на прорыв, зацепиться там, где надо, подходили к концу. А ничего не получалось.

Правда, в некоторых местах давали новые телефоны и советовали сходить и туда, но их становилось все меньше. Конечно, можно было без проблем обратиться за пособием или даже пойти учиться, скажем, на компьютерщика. Такие бесплатные официальные полугодовые курсы были на поверхности и даже пособие, именуемое в Штатах «велфером», давало возможность жить и платить за тот же угол.

Но я не мог себя переломить. Сам факт того, что это можно сделать, вызвал у меня уважение к этой стране, но брать у нее деньги, не работая, казалось, мелковатым. Америка уже быстро научила, что, если тебе до пятидесяти, кем бы ты ни работал, ты не потеряешь лицо и уважение других.

А вот с государственным пособием-минималкой, на жизнь, свое «я» действительно можно оставить только для таких же. На многоголосный распив, пустые прожекты и дешевую закуску. Но не больше.

Я уже почти отчаялся и стал внутренне готовить себя к новым поискам уже любой работы, чтобы опять продержаться и отложить деньги на новый рывок, учитывая нынешний, как вдруг в Русском институте Колумбийского университета, занимающимся изучением Советского Союза, его моложавый директор, коллега, работавший ранее в Москве, неожиданно сказал:

— К сожалению, пока нет мест ни в библиотеке, ни на подхвате, но попробуйте спросить у Франка Миллера, на факультете славистики. Он профессор, очень солидный специалист по России, можете сослаться на меня. И все-таки, зря вы ищете именно работу, с учебой мы бы вам помогли…

Через день, созвонившись и тиская голую стенку за десять минут до оговоренной встречи, я стоял в темном коридоре офисных помещений Колумбийского университета и ждал профессора. Поехал уже просто так — для очистки совести. Последний раз перед тем, как запрягаться, по кругу, заново. Это была не журналистика, не редакция, не правозащитная организация или соответствующий гуманитарный институт.

Славистика, что мне там делать? И зачем? Неожиданно, издалека показалась худощавая фигура, завернутая в тесное пальто. Без шапки, несмотря на промозглый морозный день. Ближе я разглядел типичного «арийца», голубоглазого, подтянутого, с прямыми русыми волосами, стриженными под бойскаутов или спортивных мальчишек тридцатых-сороковых годов.

Он был очень странный, потому что кутался в… советскую солдатскую шинель без погон. Именно солдатскую. Правда в ботинках, а не в сапогах.

— Вы ко мне? — спросил он, открывая дверь в кабинет своим ключом.

— К профессору Миллеру, — промычал я, посторонясь.

— Значит, ко мне, — и он стряхнул снег с плеч. Там, где когда-то были никому не нужные погоны.

Минут пятнадцать он спрашивал и смотрел резюме, а затем неожиданно сказал:

— На факультете свободной работы нет, но скоро я еду преподавать в, пожалуй, самый престижный американский языковой колледж, на все лето. По моему, там нужен был заместитель декана факультета русского языка. Давайте проверим.

— Я? — мне стало жарко от недомыслия. Но он уже набирал какой-то номер:

— Дэвид, у меня симпатичный парень, журналист, только недавно из России. Ты уже нашел заместителя? Нет, но сам обязательно буду. Я о парне. Идеальный вариант.

— Франк, — лихорадочно зашептал я у него над плечом. — У меня перед выездом забрали диплом об окончании университета. Какой деканат?

Я почему-то вспомнил, что забрали даже автомобильные права, чтоб помучался и потратился, получая новые. Но промолчал.

— Да кому он нужен, этот диплом? — отмахнулся профессор — У меня, что глаз нет? Бери трубку, договаривайся. О транспорте не думай. Вместе поедем, на моей машине, а то мне скучно в дальней дороге…

Уже много позже мне попалась американская поговорка, высказанная кем-то из местных, великих — Пытайся. И еще раз — пытайся. Если не получается, снова пытайся. И снова. Если все равно не получается, бросай это дело, не будь дураком. Ищи другое.

И за это я больше всего уважаю Америку. Она благосклонна к тем, кто хочет и действительно делает.

Главное — жить.

Потому что жизнь — это и есть попытка.

«Куба — си», но… (Куба)

«Наши власти похожи на светофор, — говорят кубинцы. — Сначала они ориентировались на красный свет, то есть на Москву. Потом на желтый — на Китай. А сейчас на зеленый — на американский доллар.»

Рассказывают, что прежде, когда самолет садился в Гаване, пассажиры вставали и хлопали, выражая бурный восторг по возвращению на Родину. А в холле аэропорта, при прохождении паспортного контроля, их встречал голос, поздравляющий через динамик с прибытием на «свободную территорию Америки». Так, говорят, было.

Несмотря на особый режим, в котором живет остров, кубинские пограничники работают четко и профессионально. Как и таможенники. А говоря проще, не устраивают ни допросов, ни вымогательств, плохо замаскированные под бдительность. Здесь гостям рады.

И дело даже не в пляжах Варадеро или достопримечательностях тропического острова. Этим в мире никого не удивишь, Куба делает деньги прежде всего на коммунистической идее. А это уже интересно.