Джордж Бьюкенен - Мемуары дипломата Страница 41

В своем ответе я указал царю, что, как бы я лично ни приветствовал договор, скрепляющий англо-русское согласие, я все же спрашиваю себя, могла ли бы Англия оказать России более существенные услуги, будучи ее союзником, чем оказала в 1913 году, будучи только ее другом. Несколько раз во время продолжительного балканского кризиса она сыграла роль посредника в Берлине и Вене. Благодаря ее дружескому вмешательству было достигнуто более или менее удовлетворительное решение по вопросу о сербском порте, а Австрия уступила Дибру и Дьякову, что способствовало разрешению самого важного вопроса о Скутари. Сомневаюсь, успели ли бы мы столько в Берлине и Вене, обратившись к ним как союзник России, а не как друг, который может превратиться в союзника в случае объявления Германией и Австрией войны России. Допуская, что этот аргумент имеет известную силу, царь, однако, сказал, что он предпочел бы придать англо-русскому согласию более определенный характер.

Недавно мне попалось на глаза следующее место из мемуаров адмирала Тирпица: "Во время посещения английским флотом Киля в конце июня 1914 г. британский посланник в Петербурге Бьюкенен объявил о заключении англо-русской морской конвенции". Это можно понять так, что мое заявление было сделано в противовес дружескому поступку британского правительства, выразившемуся в посылке эскадры в Киль. Если адмирал Тирпиц читал когда-нибудь пьесу Шеридана "Критик", он вспомнит, как начальник форта Тильбери прерывает свою дочь, которая всем рассказывает, что видела приближающуюся армаду, следующим замечанием: "Испанского флота ты видеть не можешь, его еще нету в виду". Точно так же я могу ответить, что я не объявлял о заключении англо-русской конвенции, потому что таковой никогда не существовало. Я могу далее сообщить адмиралу, что я даже никогда не вступал в переговоры с русским правительством о заключении морской конвенции, и что, если в дальнейшем Великобритания стала союзником России на суше и на море, это только благодаря нарушению Германией нейтралитета Бельгии.

Я привел предыдущие беседы, чтобы показать, насколько необосновано обвинение в шовинизме, выдвинутое многими высокопоставленными немцами как против России, так и против Англии. Ни разу царь не обмолвился ни одним словом, которое дало бы повод обвинить его в агрессивных намерениях против Германии. Напротив, он пользовался каждым удобным случаем, чтобы выразить свое искреннее желание жить с нею в хороших отношениях. Только, когда он убедился в ее хитрой политике и в значении ее все растущих вооружений, он начал предпринимать шаги, чтобы обеспечить себя от возможных случайностей в будущем. Он увеличил численность войск действительной службы и настаивал на превращении англо-русского согласия в союз чисто оборонительного характера. С другой стороны, мое возражение на соблазнительное предложение царя является достаточным ответом тем, кто обвиняет британское правительство в поддержании воинственного настроения России. Не надо забывать, что Германия в 1913 году, сделала заем в 50.000.000 ф. стерл. на военные цели, и Россия в видах самозащиты должна была принять соответствующие меры. Я вспоминаю, как г. Делькассе, тогдашний посланник в Петербурге, говорил мне, что Германия никогда не решилась бы на такую сильную меру, если бы не имела в виду войны в близком будущем. Я передал эти слова в Лондон, но там на них не обратили внимания, потому что никто не считал Германию способной на такое преступное безумие. Общее мнение было таково, что, как писал мне один друг, "финансисты" не допустят войны. Германскому императору в то же время приписывалось желание прослыть в потомстве хранителем европейского мира. Взгляд немецких писателей на русские военные приготовления напоминает мне то, что писал несколько лет тому назад один остроумный француз: "Cet animal est bien mechant: quand on l'attaque il se defend!..{15}".

В главе IX я уже описал последнюю аудиенцию у царя перед началом войны. На ней мы разбирали исключительно вопросы о Персии, Тибете и Афганистане, где сталкивались русские и английские интересы. Царь ничего не говорил о Германии, но просил, чтобы переговоры об этих странах, ведшиеся между нашими двумя правительствами, были возможно скорее доведены до конца, так, чтобы, по замечанию царя, "он мог бы спокойно спать, не боясь разрыва англо-русского согласия".

Эта последняя аудиенция происходила 15 июня, после завтрака, который царь давал в Царском в честь адмирала Битти и офицеров первой боевой английской эскадры, только что прибывшей в Кронштадт с приветственным визитом. Царь и вообще все общество оказали им самый теплый прием, а городские и гражданские власти окружили их настоящим русским гостеприимством. Царь посетил и осмотрел эскадру, состоявшую из "Льва", "Королевы Марии", "Принцессы" и "Новой Зеландии", и вместе с царицей и четырьмя дочерьми почтил своим присутствием завтрак, устроенный адмиралом Битти на борту своего флагманского корабля.

20 июля президент французской республики г. Пуанкаре прибыл с официальным визитом к русскому двору. Были обычные смотры, банкеты и тосты. Предметом частных разговоров царя и президента было, конечно, международное положение, не особенно прочное, но царь, хотя несколько и обеспокоенный, все еще верил в мирные намерения императора Вильгельма. 21-го у президента был прием иностранных дипломатов. В ожидании очереди приема сербский посол завел разговор со мной. Сильно волнуясь, он обратил мое внимание на угрожающую позицию Австрии и сказал, что Сербия накануне величайшего потрясения в ее истории. Г. Пуанкаре, которому я повторил сказанное мне г. Спалайковичем, упомянул об этом при приеме австрийского посла, но не получил удовлетворительного ответа. 23-го вечером президент выехал в обратное путешествие.

Со времени убийства эрцгерцога принца Фердинанда прошло несколько недель без всяких проявлений со стороны Австрии, и появилась надежда, что она отказалась от каких-либо карательных действий. Я даже получил отпуск и взял уже билеты для поездки в Англию. Сидя на следующее утро, 24 июля, в своем кабинете и размышляя о том, что я буду делать во время предстоящего отпуска, я был оторван от своих мыслей звонком телефона. "Кто у телефона?" спросил я. "Я, Сазонов, - был ответ, - Австрия предъявила в Белграде ультиматум в выражениях, грозящих войной. Будьте добры завтра к часу заехать во французское посольство, мне нужно поговорить с вами и с г. Палеологом".

Глава XIV.

1914

Беседа во французском посольстве. - Сазонов настаивает на том, что войну может предупредить лишь заявление Великобритании о полной солидарности с Францией и Россией. - Великобританское правительство берет на себя роль посредника. - Примирительная позиция России. - Ход переговоров. - Австрия объявляет войну. - Мобилизация в России. - Германия угрожает России. Ультиматум и объявление войны