Джордж Бьюкенен - Мемуары дипломата Страница 42

Со времени убийства эрцгерцога принца Фердинанда прошло несколько недель без всяких проявлений со стороны Австрии, и появилась надежда, что она отказалась от каких-либо карательных действий. Я даже получил отпуск и взял уже билеты для поездки в Англию. Сидя на следующее утро, 24 июля, в своем кабинете и размышляя о том, что я буду делать во время предстоящего отпуска, я был оторван от своих мыслей звонком телефона. "Кто у телефона?" спросил я. "Я, Сазонов, - был ответ, - Австрия предъявила в Белграде ультиматум в выражениях, грозящих войной. Будьте добры завтра к часу заехать во французское посольство, мне нужно поговорить с вами и с г. Палеологом".

Глава XIV.

1914

Беседа во французском посольстве. - Сазонов настаивает на том, что войну может предупредить лишь заявление Великобритании о полной солидарности с Францией и Россией. - Великобританское правительство берет на себя роль посредника. - Примирительная позиция России. - Ход переговоров. - Австрия объявляет войну. - Мобилизация в России. - Германия угрожает России. Ультиматум и объявление войны

Австрия нарочно выбрала для своего ультиматума тот момент, когда президент французской республики и председатель французского совета министров выехали из Петербурга в обратное путешествие во Францию, которое должно было продлиться не менее четырех дней. Я знал, что в Петербурге поступок Австрии будет принят за непосредственный вызов России, и был доволен, что у меня было время подумать об его возможных последствиях, тем более, что, как я знал наперед, разговор во французском посольстве будет вертеться вокруг сакраментального вопроса о солидарности Британии с Францией и Россией.

И я не ошибся. Указав, насколько неприемлемы некоторые из австрийских требований, г. Сазонов заметил, что Австрия никогда бы не предъявила подобного рода ультиматума, если бы она не была уверена заранее в одобрении и поддержке Германии. "Сможет ли Россия, - продолжал он, - также рассчитывать на поддержку ее партнеров в Тройственном Согласии?" Французский посланник, к которому он сначала обратился с этим вопросом, заверил его, что Франция даст России свою дипломатическую поддержку и, в случае необходимости, выполнит все условия союзного договора. "А ваше правительство?" спросил г. Сазонов, обращаясь ко мне. Я ответил, что хотя я не уполномочен говорить от имени британского правительства, я все же уверен, что оно окажет России возможную дипломатическую поддержку. Я не мог, конечно, поддержать их надежду на то, что Англия особой декларацией объявит свою безусловную солидарность с Францией и Россией, вплоть до поддержки оружием из-за такого государства, как Сербия, которое никоим образом не затрагивает британских интересов. Такое обязательство не было бы санкционировано общественным мнением Англии; а не поддержанное общественным мнением, ни одно британское правительство не возьмет на себя ответственности за вовлечение страны в войну. На это г. Сазонов ответил, что нельзя забывать, что сербский вопрос является частью общеевропейского вопроса; и, ввиду угрозы ее жизненным интересам, Англия не может совершенно стушеваться. Я ответил, что я догадываюсь об его желании, чтобы Англия совместно с Россией сделала Австрии заявление, что они не могут допустить ее активного вмешательства во внутренние дела Сербии; но даже предположив, что Австрия все же начнет военные действия против Сербии, намерено ли русское правительство немедленно объявить ей войну. Г. Сазонов сказал, что, по его личному мнению, Россия мобилизуется, но весь вопрос будет разбираться в совете министров под председательством царя. Я указал, что важнее всего постараться заставить Австрию продлить 48-часовой срок и в то же время решить, как Сербия должна ответить на требования австрийской ноты. Г. Сазонов согласился, указав, что некоторые из австрийских требований могут, несомненно, быть приняты Сербией.

Разговор, начатый в полдень, продолжался и после завтрака, за которым г. Сазонов и г. Палеолог опять уговаривали меня объявить солидарность Англии с Францией и .Россией. Помимо того, что я не имел права делать заявления, которое обязывало бы британское правительство, я решил не говорить ничего, что могло бы быть истолковано как поддержка намерения России объявить войну Австрии. Если бы я это сделал, то не только уменьшил бы возможность мирного решения вопроса, но дал бы лишний повод Германии доказывать, что мы толкнули Россию в войну, как она и сейчас пытается это доказать. Я поэтому ограничился указанием, что британское правительство, возможно, объявит в Берлине и в Вене, что так как нападение Австрии на Сербию вызовет выступление России, то Англия не сможет остаться в стороне от всеобщей войны. Это не удовлетворило г. Сазонова, утверждавшего, что мы увеличиваем шансы войны, отказываясь объявить свою солидарность с Россией и Францией.

Получив мой телеграфный отчет об этом разговоре, сэр Эдуард Грей ответил: "Вы совершенно правильно определили при таких тяжелых обстоятельствах позицию британского правительства. Я всецело одобряю все, сказанное вами, и не могу обещать большего со стороны правительства".

Если передать все разговоры в различных столицах и все телеграммы в течение этих критических дней после предъявления австрийского ультиматума, можно написать целую книгу. Поэтому я ограничусь только теми, которые имеют отношение к позиции России и к тем советам, которые мы предлагали в Петербурге и которые могут доказать несправедливость утверждений некоторых немецких писателей, пытающихся возложить на Великобританию и Россию ответственность за войну.

Таковы, напр., двое из них, - г. фон-Бетман-Гольвег и барон фон-Шён, бывший тогда посланником в Париже. Первый в своих "Betrachtungen zum Weltkriege"{16} утверждает, что в то время, как Германия делала все, что могла, чтобы удержать Австрию, мы воздерживались от того, чтобы рекомендовать России умеренность. Последний в своих "Мемуарах посла" идет гораздо дальше. Он обвиняет Россию в том, что она вызвала войну с целью избавиться от опасности внутренних осложнений, а Англию - в том, что она не выказывала никогда ни малейшего намерения содействовать сохранению мира своими действиями в Петербурге. Он, наоборот, изображает дело так, что Англия уничтожала усилия Германии устроить непосредственные переговоры между Петербургом и Веной тем, что поддерживала непоколебимость русской позиции. Далее он утверждает, что Россия решилась на мобилизацию только вследствие уверенности, что она может рассчитывать на нашу поддержку.

С другой стороны, его защита линии поведения германского правительства так поучительна, что я хочу передать ее. Австрия, по его утверждению, соперничала с Россией из-за первенства на Балканах, а Германия поддерживала своего союзника и защищала его независимо от своих собственных интересов. Австрийское правительство решило требовать полного удовлетворения за убийство в Сараеве, доказавшее необходимость раз и навсегда покончить с центром (в Белграде) разрушительной деятельности сербов в юго-восточных частях Габсбургской монархии. Ультиматум был составлен в самых резких выражениях с целью обеспечить действительные гарантии на будущее время, так что Сербии было предложено либо вполне подчиниться требованиям Австрии, пожертвовать частью своих суверенных прав и отказаться от связи с Россией, либо принять на себя все последствия отказа от этого требования. Спрошенная о совете Германия признала, что этим только обостряется опасность, угрожающая существованию ее союзника и косвенно ее собственному. Конечно, она не могла отказать в своем согласии и поддержке, потому что, если бы в результате разрушительной работы сербов Австрия распалась на части, она лишилась бы союзника. Поэтому Германия объявила о своем намерении остаться верной союзнице, чтобы предупредить чье бы то ни было роковое вмешательство со стороны. Она предложила локализовать конфликт, но ее предложение было отвергнуто благодаря тому, что Россия выступила защитницей Сербии и объявила, что она не может остаться равнодушной к конфликту. Наконец, барон фон-Шён порицает сэра Эдуарда Грея за его предложение созвать конференцию из четырех непосредственно не заинтересованных держав, так как этим предложением он нарушил принцип невмешательства, которому Германия придавала такое значение. Одним словом, согласно барону фон-Шёну, Германия соглашалась держать цепь, пока Австрия сделает Сербию своим вассалом, хотя она знала, что Россия никогда не допустит нападения Австрии на Сербию.