Елена Кочемировская - 10 гениев литературы Страница 43

Зимой 1616 года Шекспир вызвал своего поверенного, чтобы оформить завещание, а в марте он внес в него исправления. Необходимость исправлений была связана с браком дочери Джудит.

Первую страницу завещания пришлось переписать целиком, а на второй и третьей страницах были сделаны многочисленные поправки и добавления. Завещание Шекспира вызвало еще больше дискуссий и споров, чем история с женитьбой. Джозеф Грин, обнаруживший копию этого завещания в 1747 году, был весьма удручен своим открытием. «Завещательные отказы, содержащиеся в документе, – сообщает Грин своему другу, – несомненно, соответствуют его [Шекспира] намерениям; но манера, в которой они изложены, представляется мне столь непонятной и не соответствующей правилам, столь лишенной малейшего проблеска того духа, который осенял нашего великого поэта, что пришлось бы умалить его достоинства как писателя, предположив, что хотя бы одно предложение в этом завещании принадлежит ему».

Завещание Шекспира не является его последней поэтической волей, это скорее «характерное завещание состоятельного человека времени правления Якова I». Из числа своих наследников Шекспир первой называет Джудит, тщательно оговаривая условия получения денежной части завещания. Далее следуют менее крупные завещательные отказы. Шекспир оставляет 20 фунтов и свою одежду сестре Джоан Харт, которой разрешалось оставаться вместе с семьей в западном крыле дома на Хенли-стрит за номинальную годовую плату в 12 пенсов. Трем ее сыновьям завещано по 5 фунтов. Внучка – Элизабет Холл – получает всю посуду за исключением чаши из позолоченного серебра, доставшейся Джудит. Шекспир не забыл своего семилетнего крестника Уильяма Уокера, оставив ему 20 шиллингов золотом. Из тех, с кем он познакомился в Лондоне в течение тех лет, когда был в труппе лорд-камергера, а затем в труппе короля, он выделил троих, упомянув о них с любовью: «А также моим сотоварищам Джону Хемингу, Ричарду Бербеджу и Генри Конделу – по 26 шиллингов 8 пенсов на покупку колец». Поэт вспомнил и бедняков Стратфорда, пожертвовав им 10 фунтов стерлингов – достаточно щедрый дар для человека его достатка.

Единственный человек, о котором Шекспир, казалось бы, позабыл – это его жена, Энн. Впрочем, возможно, он не видел необходимости оговаривать для нее какое-либо особое обеспечение – английское общее право обеспечивает вдове пожизненную долю в третьей части имущества ее мужа. Однако в Стратфорде подобного обычая не было, и тот пункт завещания, который касается Энн, выглядит курьезно: «Сим завещаю своей жене вторую по качеству кровать со всеми принадлежностями (то есть драпировками, пологом, постельным бельем etc.)».

Этот пункт вызвал множество споров. «Он вовсе не забыл о своей жене, – писал Мэлон в XVIII веке, – сначала он забыл о ней, потом он вспомнил о ней, но так вспомнил, что только сильнее подчеркнул, как мало она для него значила. Он, таким образом (грубо говоря), обделил ее, только оставив ей не шиллинг, а какую-то старую кровать». Однако ученые, придерживающиеся иного мнения, также давно возникшего, утверждают, будто Шекспиры приберегали свою лучшую кровать для заночевавших гостей Нью-Плейс, и что менее ценная кровать была якобы и супружеским ложем. И так далее, и тому подобное. Проблема, возникающая в связи с этим пунктом шекспировского завещания, состоит в том, что такое невнимание к жене было необычным.

Некоторое недоумение вызывало то, что в завещании не упомянуты никакие книги или литературные рукописи. Однако это не так уж странно, как может показаться. Шекспир не располагал рукописями своих пьес – они принадлежали «труппе слуг Его Величества». Кроме того, в 1729 году Джон Робертс, называвший себя «бродячим актером», сокрушался о том, что «два больших сундука, полные неразобранных бумаг и рукописей Шекспира, находившиеся в руках одного невежественного булочника из Уорика, были разбиты, а их содержимое небрежно разбросано и раскидано, как чердачный хлам и мусор, о чем подробно известно сэру Уильяму Бишопу, и все это погибло во время пожара и разрушения города».

Что касается книг, то они могли быть отдельно перечислены в посмертной описи, но таковой не сохранилось. Во всяком случае, они, должно быть, составляли часть имущества, унаследованного Холлами и, возможно, таким образом нашли свое место на полках доктора рядом с его медицинскими трактатами. Если это так, особый интерес вызывает «кабинет с книгами», о котором Холл упоминал в своем устном завещании 1635 года, в котором он предоставлял своему зятю «располагать книгами как угодно».

23 апреля 1616 года Уильям Шекспир умер. Он был погребен в алтаре церкви Св. Троицы у северной стены. На плите, из простого дикого камня, покрывающей могилу поэта, – можно разобрать следующие слова:

Друг, ради Господа,не рой останков, взятых сей землей;нетронувший блажен в веках,и проклят – тронувший мой прах.

Несколько свидетелей конца XVII века утверждают, что Шекспир сам придумал эту эпитафию и распорядился высечь ее на своей могильной плите.

Проклятие тому, кто потревожит прах, выраженное в общепринятой форме, было обращено не к случайному прохожему – он едва ли мог прийти в церковь с заступом в руках, а к церковному сторожу, которому из-за недостатка места для захоронений в церкви порой приходилось разрывать могилы и переносить кости в примыкавший к церкви склеп.

Написал ли это проклятие Шекспир или кто-то другой, оно с успехом выполнило свое назначение, поскольку ни один церковный сторож, причетник или маньяк не тронул костей, погребенных в этой могиле. Однако в середине XVIII века сама могильная плита (писал Холиуэл-Филиппс) ушла в землю, оказавшись ниже уровня пола и так обветшала, что приходские попечители храма заменили ее.

Было высказано предположение, что останки Шекспира захоронены в храме, а не на церковном кладбище не потому, что он был знаменитым лондонским поэтом-драматургом, а потому, что покупка части десятинных земель Стратфорда делала его как бы мирским священнослужителем. Как бы то ни было, еще до окончания XVII столетия люди нашли дорогу к церкви Св. Троицы, куда они приезжали «навестить прах великого Шекспира, который погребен в этой церкви». Они так же, как все бесчисленные паломники той поры, задерживались перед бюстом, установленным на высоте примерно полутора метров над могилой, в северной стене алтаря.

Вдова Шекспира дожила до того дня, когда смогла увидеть памятник покойному супругу, установленный в стратфордской церкви. Семейство сделало все, чтобы поддержать репутацию своего блудного сына: Шекспир изображен именно так, как им виделся добропорядочный горожанин.