Александр Ступников - Отражения Страница 43

Совершенно очевидно, что поездка в этот мемориал для приезжающих сюда людей — событие и праздник. И они радуются и почитают Председателя Мао и все, что с ним связано, искренне и от всего сердца.

То, что и сегодня связано в Китае с именем Мао Цзе Дуна нельзя назвать культом личности в классическом понимании. Его громадный портрет висит над древними воротами, ведущими в знаменитый «запретный город», где пятьсот лет в затворничестве от мира и собственного народа жили китайские императоры. Портрет обозревает всю великую, самую большую в мире площадь Небесного спокойствия, Тяньаньмынь.

С другой стороны, прямо против портрета, расположен мавзолей вождя, бесплатно доступный для всех. Лик Мао, в обычных рамах, можно увидеть и в некоторых частных магазинчиках, и в парикмахерских, и китайских, не для туристов, ресторанчиках.

Никто не заставляет людей это делать, но и не мешает. Кстати, портретов руководителей нынешнего Китая я нигде не видел — достаточно новостей по основным каналам страны. Но героическую военную историю Китая двадцатых-пятидесятых годов прошлого века, революция и становление страны здесь явно принципиально не переписывают.

— У нас уважают председателя Мао, — пояснил мне китаец, учитель английского языка. — Особенно в провинции, в центре и на юге страны. С именем этого человека народ связывает два важных обстоятельства. Во-первых, под его началом произошло подлинное объединение Китая, который веками на самом деле представлял из себя разрозненные, по сути, провинции и территории. А во-вторых, из отсталого, нищего и полуколониального, если не сказать феодального Китая, он построил индустриальную сильную державу и заложил основы той жизни, которая активно развивается сегодня.

— Я не очень большой сторонник Мао, — осторожно поделился со мной еще одни случайный попутчик в общем вагоне китайского поезда. — При нем было репрессировано и погибло даже больше людей, чем при русском Сталине. Но они создали великие государства, которыми можно гордиться. Мао, как и Сталин, были большевиками, левыми радикалами. Время, наверное было такое. Сегодня коммунисты другие, умеренные — и это благо для Китая.

Я почему-то вспомнил знаменитый вопрос в фильме «Чапаев», заданный крестьянином комдиву. Вопрос, который по-настоящему понял только сейчас: «Василий Иванович, ты за большевиков аль за коммунистов?»

Похоже, что эти два мнения — основные в Китае, если говорить о Мао Цзе Дуне. Десятки и сотни громадных высоток уже сделали города страны временами похожими на Манхеттен. Жилые кварталы новых двадцати-тридцатиэтажек, вилл — это все реальность. Тысячи магазинчиков, ресторанов, частных объектов службы быта и столовых уже превратили китайские города в такие же активные зоны, как торговые районы Бруклина или европейских стран. Даже больше.

И до того, традиционно закрытое от мира китайское общество с психологией Поднебесной державы, а затем десятки лет самодостаточное, сегодня, открываясь миру и сообщаясь с ним, дает жителям этой страны чувство гордости за прошлое и настоящее. И это восприятие ощутимо.

По телевидению на десятках китайских каналах совершенно спокойно уживаются и бесконечная концертная «попса», реклама, и сюжеты о молодых коммунистах, и полицейско-солдатские сериалы, и исторические «мыльные оперы», и целые эпопеи о народно-освободительной борьбе против японцев как буржуазного «гоминдана», так и коммунистов во главе с Председателем Мао, уравновешенным и мудрым.

Никто ничего разрушать не собирается — только строить. В конце 2007 года в Китае только официально признано 106 миллиардеров, пока еще по этому показателю на втором месте после США.

Дело Мао живет и побеждает. И растущий гигантскими шагами современный Китай, со всеми атрибутами бурного капитализма, судя по всему, и не думает отказываться или хотя бы приглушить песню о вожде.

— У нас героическая история прошлого века, — сказал мне один из редких англоговорящих китайцев, встреченных в Мемориале вождя. — И связана она, нравиться это кому-то или нет, при всех перегибах и ошибках, с именем Мао Дзе Дуна.

Прошлое — основа будущего. Зачем нам его перечеркивать?

У нас еще все впереди…

Горская Куба (Азербайджан)

Это место называли «кавказским Иерусалимом». Иногда «малым». Основанное почти триста лет назад, оно, по-своему, уникально в диаспоре, поскольку нигде больше в мире, кроме нынешнего Израиля, евреи не жили и сегодня не живут столь компактно. Я давно хотел попасть сюда, в Кубу, на севере Азербайджана и только встреча с Зауром Гилаловым, московским бизнесменом, накануне собранного им первого Всемирного конгресса горских евреев определило и повод, и сроки.

— Я сам из Кубы, — объяснил Заур, — и скоро, в августе, у нас будет ежегодный день поминовения, когда на Родину съезжаются сотни земляков со всего мира, чтобы посетить могилы близких. Давай, там и встретимся…

«День поминовения» — это 9-го Ава, день еврейского траура, разрушения Иерусалимского храма.

Куба издревле разделена речкой с красивым названием Кудилай-Чай. Одна часть — азербайджанская. Другая, через мост, до 1926 года называлась Еврейской Слободой, а после — Красной. И действительно, здесь, как и в 1722 году, живут только евреи.

Но тогда, получив право жить в Кубинском ханстве, их были десятки семей. Через два века — уже сотни, построившие только здесь 13 синагог. Еще недавно в Кубе-Красной Слободе насчитывалось около двадцати тысяч жителей. После распада Советского Союза большинство разъехались — в Израиль, США, Германию, но, главным образом, в Москву. Жизнь вытолкнула отсюда энергичных и предприимчивых мужчин на заработки. И они развернулись именно в Москве, приезжая уже во второй дом отдохнуть и погостить. Сегодня в Красной Слободе много новых красивых вилл, детей и женщин. А живет постоянно около трех тысяч — но, по-прежнему, как и веками назад, только евреи.

Они пришли на Кавказ, как полагают, из Персии. Когда великий Ксеркс завершил «Вавилонское пленение», то обратно на Землю обетованную вернулось только два из двенадцати колен израилевых. Остальные — ассимилировались или рассеялись сначала по империи — и дальше по свету. Когда уже почти в середине первого тысячелетия новой эры в Иране вспыхнуло и со временем было подавлено широкое восстание Маздака, выступавшего за социальное равенство, часть евреев, принявших в нем активное участие, ушло на север — к Восточному Кавказу, а затем — и западнее, к Алании. Так на Кавказе появились евреи, джууры. Поскольку они долгое время жили среди персов, то постепенно обрели и свой язык, смесь диалекта фарси и иврита. Это их потом, вместе с пришедшими с ними маздакитами, стали называть татами. А язык — татским.