Светлана Зубрилина - Владимир Высоцкий: страницы биографии Страница 44

Валерий Сергеевич Золотухин позже писал в своем дневнике:

«29.06.1969. Недавно мы вспоминали с Высоцким наше «Выезжелогское житье». Ах, черт возьми, как нам там было хорошо. Поняли только сейчас и сердце сжимается. Тогда мы были всем недовольны. Я часто повторял: «Кой черт послал меня на эту галеру?» А теперь… Почему-то в памяти вся обстановка нашей избы — стол, на кем, кажется, всегда стояла самогонка, нарезанное сало… лук, чеснок, хлеб. В подполе стояло молоко. Завтрак наш — хлеб, молоко. Конечно, не всегда стояла самогонка… но помнится, что всегда… В кастрюле — холодные остатки молоденького поросеночка. Как я сейчас жалею, что мало записывал, ленился…»

Обилие продуктов появилось оттого, что Валерий Золотухин, по его признанию, «приторговывал» Владимиром: ребятишки постарше (а с ними и взрослые, самим-то вроде неловко), когда видели, что мы днем дома, приходили и просили меня, как сторожа, «показать им живого Высоцкого вблизи». И я показывал. Вызывал Владимира, шутил, дескать, «выйди, сынку, покажись своему народу…» Раз пришли, другой, третий и повадились — «вблизи поглядеть на живого…» И я вежливо и культурно, часто, разумеется, обманно выманивал Володю на крыльцо… пусть, думаю, народ поглядит, когда еще увидит… А потом думаю (ух, голова!), а чего ради я его за так показываю, когда можно за что-нибудь? Другой раз, когда «ходоки» пришли, я говорю:

— Несите, ребята, молока ему, тогда покажу.

Молока наносили, батюшки!.. Не за один сеанс, конечно. Я стал сливки снимать, сметану организовали… излишки в подполье спускал или коллегам относил, творог быстро отбрасывать научился, чуть было масло сбивать не приноровился, но тут Владимир Семенович пресек мое хозяйское усердие.

— Кончай, говорит, Золотухин молочную ферму тут разводить. Заставил весь дом горшками, не пройдешь… Куца нам столько? Вези на базар в выходной день».

Днем шли съемки фильма, а вечером и по ночам Владимир Высоцкий писал, мешая ярким светом Валерию: «Напишет, — вспоминает тот, — какую-нибудь хорошую строчку и меня растолкает: «Вот послушай…» Ну, а удачных строк, вы сами понимаете, было не мало… И вот он меня однажды разбудил… и все спрашивает, чем отличается баня по-белому, от бани по-черному. Ну, я ему рассказал. Баня по-черному — это когда каменка внутри, дым весь идет внутрь. Он меня однажды разбудил ночью и спросил: «Как место называется, где парятся? Полок?» Я говорю: «Полок». Говорит: «Спи, спи». Потом, на другую ночь он меня опять растолкал, и в этом вот доме, пустом, брошенном, ночью стоит он, истошный, с гитарой и поет»:

Протопи, протопи ты мне баньку, хозяюшка-а, —Раскалю-у я себя, распалю-у,На полоке, у самого краюшка-а,Я сомненья в себе истреблю-у…

В то время Владимир Высоцкий не был любителем бани: прикипел он к ней гораздо позже — и только настоящий поэт мог, попарившись пару раз в сибирской баньке, создать такое глубокое, истинно народное произведение.

Другой друг и режиссер Владимира Высоцкого — Станислав Говорухин вспоминает о своей поездке в августе 1968 г. в Выезжий Лог: «Глубокой ночью вхожу в село… Бужу всех собак, с трудом нахожу нужный мне дом. Стучу… Открыл мне Золотухин… В доме темно, ни керосиновой лампы, ни свечки, электричество отключили в одиннадцать вечера. Мы обнялись в темноте, Володя первым делом сказал…

Что может сказать разбуженный среди ночи человек, которому в шесть утра вставать на работу? Каждый, наверное, свое. Но я точно знаю теперь, что скажет истинный поэт.

— Какую я песню написал! — сказал Высоцкий.

Валерий протянул ему гитару, я еще рюкзака не снял, а они уже сели рядышком на лавку и запели в два голоса «Баньку». Никогда больше не доводилось мне слышать такого проникновенного исполнения».

Создавая, а затем исполняя любую песню, Высоцкий входил в нее не только как автор текста, певец, но и как актер: обрабатывал интонации, движения мыслей, душевные переживания героя или героев, и звучала она, песня, так, что надолго западала в душу слушателя. Владимир Высоцкий никогда не исполнял свои произведения вполсилы. Он выкладывался полностью. Магнетический накал его хрипловатого голоса, в котором столько «гибельного восторга», искренности, притягивает к себе. Особенно удивительны в этом отношении его песни, где тесно переплетаются темы жизни и смерти, в частности необыкновенно достоверными являются песни Владимира Высоцкого о войне.

Один из философов сказал: «Народ, который не помнит своего прошлого, обречен вновь его пережить». На своих выступлениях Высоцкий, не раз отвечая на вопрос, что заставляет его, не участвовавшего в Великой Отечественной войне, писать о ней, в числе причин называл именно эту:

«…Почему я так часто обращаюсь к военной теме, как будто бы все писать перестали, а я все, значит, долблю в одно место? Это не совсем так. Во-первых, нельзя забывать. Война всегда будет нас волновать — это такая великая беда… и это никогда не будет забываться, и всегда к этому будут возвращаться все, кто в какой-то степени владеет пером.

Во-вторых, у меня военная семья… есть и погибшие, и большие потери, и те, кого догнали старые раны, кто погиб от них. Отец у меня — военный связист, прошел всю войну. Он воевал в танковой армии Лелюшенко и в конце войны командовал связью армии. Мой дядя (в 78-м году его не стало) всю войну был в непосредственном соприкосновении с врагом, у него к 1943 г. были три боевых Красных Знамени, то есть он очень достойно вел себя во время войны. У нашей семьи было много друзей военных, я в детстве часами слушал их рассказы и разговоры, многое из этого я в своих песнях использовал.

В-третьих, мы — дети военных лет, и для нас вообще это никогда не забудется. Один человек метко заметил, что мы «довоевываем в своих песнях». У всех у нас совесть болит из-за того, что мы не приняли в этом участия. Я вот отдаю дань этому времени своими песнями…

И самое главное, я считаю, что во время войны просто есть больше возможности, больше пространства для раскрытия человека — ярче он раскрывается. Тут уж не соврешь, люди на войне всегда на грани, за секунду или полшага от смерти. Люди чисты, и поэтому про них всегда интересно писать. Я вообще стараюсь для своих песен выбирать людей, которые каждую следующую минуту могут заглянуть в лицо смерти, у которых что-то сломалось, произошло — в общем, короче говоря, людей, которые «вдоль обрыва, по-над пропастью» или кричат «Спасите наши души!», но выкрикивают это как бы на последнем выдохе. И я их часто нахожу в тех временах. Мне кажется, просто их тогда было больше, ситуации были крайние. Тогда была возможность чаще проявлять эти качества: надежность, дружбу в прямом смысле слова, когда тебе друг прикрывает спину…