Акрам Шарипов - Черняховский Страница 44

Командующий войсками Центрального фронта генерал армии К.К. Рокоссовский 16 августа 1943 года на Военном совете объявил свое решение и поставил задачи командующим армиями на предстоящую наступательную операцию.

— Товарищи генералы! Центральному фронту приказано, наступая в общем направлении Севск — хутор Михайловский, не позднее первого-третьего сентября выйти на рубеж реки Десны южнее Трубчевска — Новгород-Северский — Шостка — Глухов — Рыльск. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении Конотоп — Нежин — Киев. — Рокоссовский с указкой в руке подошел к огромной карте с красными стрелами. — В соответствии с директивой Ставки главный удар наношу в общем направлении Севск — хутор Михайловский — Новгород-Северский силами 65-й армии генерала Батова и частью сил генерала Романенко…

Черняховскому было ясно, что 60-й армии опять отводят вспомогательное направление.

— 2-ю танковую армию генерала Богданова ввожу в прорыв для развития успеха на этом же направлении. Главные силы 16-й воздушной армии прикрывают и обеспечивают наступление армии Батова и танков Богданова. И 4-й артиллерийский корпус прорыва Резерва Верховного Главнокомандования отдают на усиление 65-й армии, наступающей на главном направлении! 60-я переходит в наступление на своем правом фланге на двенадцатикилометровом участке с задачей обеспечить левый фланг 65-й армии от контратак с юга и юго-запада.

После Военного совета фронта Черняховский отправился на свой новый КП в полуразрушенную деревню северо-восточнее Романовки. Уцелевшая хата на окраине стала теперь штаб-квартирой. Здесь его ждали член Военного совета, начальник штаба, начальник оперативного отдела. Командарм сообщил о решении Военного совета. Особо подчеркнул, что армия для развития наступления в глубине обороны противника на начальной стадии не получит танкового корпуса и будет усилена им только в том случае, если добьется успеха.

— Товарищ командующий, — обратился начальник штаба, — танки нам нужны сейчас для допрорыва тактической зоны и развития оперативного прорыва. А когда мы достигнем успеха, командование фронта так или иначе будет вынуждено усиливать нас!

— Танков маловато, но у наших солдат и офицеров есть еще огромное желание наступать на Киев, а это немаловажно. Наша с вами первостепенная задача — превратить вспомогательное направление в главное!..

Член Военного совета армии Оленин разделял мнение начальника штаба, но он понимал и Черняховского — украинца, детство которого прошло в Оксанине, а юность в самом Киеве.

Черняховский обратился к начальнику оперативного отдела:

— Сколько у нас автомашин, товарищ полковник?

— Не подсчитывал.

— А следовало бы!

— До сих пор автомобили не прорывали вражескую оборону!

— Теперь будут прорывать. Только вслед за танками!

До рассвета обсуждался замысел операции.

— Как вы считаете, бог войны, — спросил Черняховский командующего артиллерией армии, — достаточно ли на главном направлении такого превосходства над противником: по пехоте в три раза, по артиллерии и минометам в девять раз, по танкам в одну целую и три десятых раза?

— С таким превосходством можно и черта взять за рога.

— А если противник на нашем левом фланге и в центре, на девяностокилометровом участке, где мы начисто оголим оборону, бросит одну недобитую дивизию и пройдет с ней по тылам ударной группировки фронта, а затем в прорыв Манштейн подбросит танковый корпус, вот тогда мы прикроем фланг Батова! — заметил член Военного совета армии Оленин.

— Не спешите, Василий Максимович, рассмотрим и этот вариант! — Черняховский повернулся к начальнику оперативного отдела. — Петр Николаевич, сколько вы еще наскребли автомашин для создания подвижных отрядов, хотя бы в стрелковых дивизиях передового эшелона?

— С учетом машин артиллерии, саперов и тыловых подразделений, которые можно безболезненно изъять и поставить в строй, — двести!

— Мало, нужно триста!

В разговор вмешался Тер-Гаспарян:

— И все же, товарищ командующий, из директивы фронта ясно, что наша армия прежде всего обеспечивает левый фланг главной группировки фронта от вероятных контратак противника и лишь частью сил наступает на второстепенном направлении.

— Правильно поняли.

— Если правильно, тогда как начальник штаба позволю не согласиться с вами. Оголять фронт протяженностью в девяносто километров нельзя. Мы несем за него всю полноту ответственности.

— В таком случае, товарищ начальник штаба, где командующий 2-й немецкой армией генерал фон Зальмут ждет главного удара наших войск?

— Как вам известно, в соответствии с планом оперативной маскировки фронта, в целях дезинформации и для того, чтобы убедить противника, что главный удар наносится в полосе 60-й армии, нам приказано на нашем левом фланге имитировать сосредоточение крупных сил!

— А если противник на это не клюнет?

— Тогда, конечно, на Севском направлении, на участке армии генерала Батова. Там и местность благоприятствует для наступления.

— Если все так, как вы утверждаете, а это именно так, тогда он подбросит сюда все, что есть у него под руками. И наступление ударной группировки в полосе 65-й армии для Зальмута не будет неожиданным!

Тер-Гаспарян продолжал отстаивать свою точку зрения, не сомневаясь в том, что все присутствующие на совещании разделяют его соображения.

— Товарищ командующий, согласитесь с тем, что обстановка известна командованию и штабу Центрального фронта. И ставка на войска генерала Батова делается из тех соображений, что на этом участке будет достигнуто необходимое превосходство сил, оборона противника будет разрушена и успех на этом направлении гарантирован, нам только и останется обеспечивать фланг 65-й армии.

— Свое окончательное решение я объявлю после доклада командующему фронтом, но планирование предстоящей операции приказываю начать немедленно в соответствии с моим предварительным решением.

— Иван Данилович, и все-таки слишком большой риск, — сказал генерал-майор Оленин.

— Война вообще не бывает без риска, в данном случае считаю риск обоснованным. — Черняховский как бы подвел итог обсуждению.

Командарм и адъютант, оставшись одни, долго сидели молча, подавленные той не очень приятной атмосферой, когда выявляются разногласия между соратниками. Комаров не выдержал.

— Иван Данилович, можно откровенно сказать? — В голосе Комарова Черняховский почувствовал досаду.

— Скажи, Алеша, скажи, дружище!

— Так не бывает, чтобы вы один были правы, а все остальные — нет! — как бы отрубил Комаров.