Акрам Шарипов - Черняховский Страница 45

— Иван Данилович, можно откровенно сказать? — В голосе Комарова Черняховский почувствовал досаду.

— Скажи, Алеша, скажи, дружище!

— Так не бывает, чтобы вы один были правы, а все остальные — нет! — как бы отрубил Комаров.

— Оказывается, бывает, Алеша. И объясняется это очень просто. Советчики не всегда до конца продумывают свои предложения. Это и понятно. Кто, по-твоему, несет основную ответственность?

— А если противник все-таки нанесет контрудар и сомнет боевые порядки войск нашей армии, помешает главным силам фронта?

— Алеша, Алеша, и ты сомневаешься? — Черняховский устало улыбнулся. — Дело в том, что начальник штаба упустил важную деталь в оценке возможностей соседа слева. А на войне очень важно правильно оценивать не только противника, но и свои войска. Армии Воронежского фронта под командованием Ватутина тоже переходят в наступление с задачей форсировать Днепр более крупными силами, чем мы. Так что гитлеровцам, обороняющимся на нашем левом крыле, будет жарко и без нас!

— И все же командующий фронтом, приказывая обеспечить левый фланг армии Батова, что-то имел в виду.

— Имел, но если мы будем продвигаться вперед, то этим и обеспечим смежный с армией Батова фланг, а если вырвемся вперед, — улыбнулся Черняховский, — тогда роли поменяются, и они уже должны будут обеспечивать наш фланг! Таков закон войны.

В частях и соединениях 60-й заканчивались последние приготовления к наступлению. Часы перед атакой… Кто пережил их, тот помнит, какой это волнующий и незабываемый момент в жизни солдата.

Иван Данилович выбрал время написать письмо домой.

«…Не за горами тот час, — писал он торопливо, — когда мы вступим на родную украинскую землю, на которой мы родились и выросли. Она нас вновь тепло и радостно встретит. За успех уверен. Трудно тебе передать, дорогая, какое радостное волнение мы переживаем, все горим желанием внести свою лепту в освобождение Киева. Он очень дорог моему сердцу. За два года войны я еще ни разу не обращался к командованию с просьбами. Все же буду просить, чтобы нашей армии дали направление на Киев. Вот уже третий день не могу без волнения читать лозунг: „Даешь Украину!“, который встречается на каждом шагу на сооруженных руками бойцов транспарантах. Еще большее волнение охватывает меня, когда я слышу эти слова из уст своих солдат и офицеров, которые в морозную ночь в боях под Воронежем пели песню:

Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали,И волна твоя как слеза…

Теперь нам остается перешагнуть Десну, а там и Днепр…»

Черняховский неудержимо рвался в бой, и все его солдаты, офицеры, генералы были охвачены единой волей, единым порывом форсировать Днепр и водрузить Знамя Победы над столицей Украины.

Штаб армии в эти дни работал как никогда напряженно, решение Черняховского и боевые задачи были доведены до войск. 24-й стрелковый корпус генерала Н.И. Кирюхина, усиленный артиллерийской дивизией прорыва, 150-й танковой бригадой, готовился наступать на смежном фланге с 65-й армией генерала Батова. Левее, на остальном участке фронта армии, должен был обороняться 30-й стрелковый корпус генерала Л.С. Лазько. Второй эшелон армии составлял 17-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта А.Л. Бондарева, переданный Рокоссовским из состава 70-й армии.

Черняховский больше всего интересовался ходом подготовки прорыва на участке 24-го корпуса. И вот поздно вечером генерал Кирюхин доложил:

— Товарищ командующий, беда случилась! Полковника Иванова тяжело ранило, некому передать командование 322-й стрелковой дивизей.

— Как же это могло случиться? Не бережете вы своих командиров!

— Вражеская бомба упала в тридцати метрах от его машины.

— Проконтролируйте, чтобы Иванову оказали квалифицированную медицинскую помощь, в отношении командира дивизии подумаем.

Командарм задумался, назначить ли начальника оперативного отдела командиром 322-й. В то же время оставлять штаб армии в ходе операции без опытного оператора нельзя. Но и лучше Лащенко кандидатуры на место Иванова ему сейчас не найти.

Перед началом операции Ивану Даниловичу хотелось побывать всюду. «Виллис», на котором он ехал, обогнув крутой косогор, спускался вниз, а навстречу поднималась видавшая виды «эмка», посеревшая от дорожной пыли. Узнав машину командарма, полковник Лащенко остановил свою «эмку» и поспешил доложить о проделанной им работе в 226-й стрелковой дивизии полковника В.Я. Петренко.

— Вот что, товарищ полковник, — без обиняков начал Черняховский, — я не забыл вашей просьбы о переводе в войска. Помню и свое обещание на этот счет. Так вот, принимайте-ка дивизию Иванова. Обстановку в полосе ее наступления вы знаете, ибо принимали самое деятельное участие в разработке оперативного плана, вам, как говорится, и карты в руки.

26 августа Военный совет армии обратился к солдатам, сержантам и офицерам с воззванием:

«…Настал час и нам выполнить свой священный долг перед матерью-Родиной. Отчизна зовет нас! Вперед на запад! Вперед туда, где стонут от голода и пыток наши братья и сестры… К победе и славе зовут нас боевые знамена…»

День выдался солнечный. Гул артиллерийской подготовки постепенно начал отдаляться. По команде Черняховского в девять часов тридцать минут красная ракета осветила бойцов, поднявшихся с криком «ура!» в атаку. Командарм, наклонившись к стереотрубе, наблюдал, как соединения 24-го стрелкового корпуса дружно атаковали вражескую оборону.

Боевые действия принимали динамичный характер. В первый день операции войска Черняховского продвинулись вперед до восьми километров. А на направлении главного удара фронта, на участке армии генерала Батова шли ожесточенные бои за город Севск, темп наступления замедлился.

Начальник разведки армии подполковник Козырев докладывал Черняховскому:

— Товарищ командующий, в 13-м армейском корпусе противника недосчитывается одной пехотной дивизии!

— Где же она?

— По всей вероятности, переброшена для подкрепления севского гарнизона!

— Георгий Андреевич! — командарм обратился к начальнику штаба армии. — Проверьте, подготовлены ли подвижные отряды?

— Есть проверить! — Тер-Гаспарян приник к телефонному аппарату…

Черняховский со своей оперативной группой меняет командно-наблюдательный пункт. На «виллисах» начальника оперативного отдела и командующего артиллерией раскачивались по две необычно высокие антенны. Кавалькада автомашин останавливается на окраине деревни. По лощине Черняховский, Оленин поднимаются на высоту, за ними связисты с радиостанциями на спинах. По радостному настроению офицеров и генералов, прибывающих на новое КНП армии, чувствуется, что наметился успех.