Татьяна Таирова-Яковлева - Мазепа Страница 45

Что касается аренды, то Мазепа начал популистский опрос казачества, спрашивая, что лучше: ввести новую подать или наложить пошлину на шинки? Он объяснял русским воеводам, что не столь страшна сама аренда, как память о польских временах, когда арендаторы-евреи вызывали всеобщую ненависть в народе. Согласно его универсалам, полковники должны были также наблюдать, чтобы арендаторы «не обижали людей». Например, разрешалось каждому жителю свободное беспошлинное винокурение в случае крестин или свадьбы. Кроме того, предполагалось найти какой-нибудь иной способ сбора денег на содержание охотницких войск. С этой целью старшины должны были собрать мнение жителей, а до конца года сохранялось старое положение вещей. Помните, как у Макиавелли? «Интересоваться следует всем и слушать мнение всех, а решать самому и по своему усмотрению»[362].

На Пасху, в мае 1693 года в Батурине состоялся съезд всех полковников, которым было приказано взять с собой всю полковую старшину, городских урядников, знатное войсковое товарищество и мещан. На съезде обсуждался вопрос аренды. Победили, однако, не здравые доводы, что аренда не вредит никому, кроме шинкарей, но, наоборот, приносит большие доходы в казну, а популистские лозунги, что «аренда издавна есть вещь ненавистная». Было решено заменить ее сборами с лиц, занимающихся шинкарным и винокуренным промыслами. Через год следовало подвести результат этих новых сборов и принять окончательное решение[363]. Аренда, таким образом, отменялась временно, как эксперимент.

Разумеется, очень скоро начали поступать сообщения, что при сборе денег с шинков возникают различные споры. В результате недобор по сравнению с арендой оказался очень значительным. На традиционном рождественском съезде 1694 года старшины Мазепа объявил, что опыт не удался, и спрашивал совета, как быть дальше. Было высказано предложение обратиться в Москву, чтобы царь присылал на содержание охотницкого войска и на другие военные расходы свою казну, как это бывало до аренды во времена Чигиринских походов. Мазепа не стал спорить и написал Льву Кирилловичу Нарышкину. Официального ответа не последовало, но на словах ему намекнули, что в условиях, когда все налоги в Украине собирались исключительно гетманской администрацией и Москва никаких доходов не получала, просить о деньгах на содержание охотницких войск неуместно.

На Пасху Мазепа сообщил об этом ответе старшине. Те, поразмыслив, пришли к выводу, что следует снова вводить аренду. Она и доходов гетманской казне больше приносит, и не всех людей затрагивает. Иван Степанович для вида сопротивлялся, говорил, что, мол, опять запорожцы начнут кричать, что простой народ обижают. Старшина заявляла, что в самом Запорожье кошевой и куренные атаманы забирают себе треть доходов от вина. Но Мазепа все же настоял, чтобы во всех полках прошли обсуждения, чего придерживаться — налога или аренды. Единодушное мнение было за аренду. Именно такое прошение к царю и подал гетман. Аренда была восстановлена.

Историки почему-то очень мало задумывались о сути политики Мазепы. Расхожий миф о гетмане-изменнике приводил к тому, что во всем двадцатилетнем периоде его правления искали только тайные знаки изначального коварства. Мазепу обвиняли в давних планах союза с Польшей, в стяжательстве и усилении «крепостного гнета». Между тем он делал то, что, в сущности, обязан делать правитель огромного края: стремился установить реальную власть, добиться порядка. Для этого ему нужны были деньги (которые дала аренда), карательные органы (сердюки), а также умные и преданные люди. Приписывая Мазепе различные фантастические планы, историки упускают из виду реальный факт: на самом деле он просто строил свою Гетманщину. Такую, как он себе представлял, будучи образованным и передовым человеком своего времени: просвещенную, экономически процветающую, без внутренних смут и конфликтов.

Именно при Мазепе наступает расцвет украинского барокко. Гетман-меценат не жалел денег на культуру. Совершенно справедливо писал о нем Антоний Стаховский (будущий митрополит Тобольский и Сибирский): подобного прежде не бывало и потом не будет. Действительно, размах строительства поражает даже сейчас. При его непосредственном участии были перестроены или построены заново Киево-Печерская лавра (в частности, Успенский собор), киевские Пустинно-Николаевский, Братский Богоявленский, Кирилловский, Михайло-Златоверховский и Межигорский монастыри. А также Черниговский Троицко-Ильинский, Лубенский Мгарский, Прилуцкий Густинский, Батуринский Крупницкий, Глуховский Петропавловский, Домницкий, Макошинский, Бахмацкий и Каменский. Именно усилиями Мазепы киевская София приобрела тот вид, который привычен нам теперь. При нем были построены такие шедевры украинского барокко, как Богоявленский собор Братского монастыря и собор Святого Николая Пустинно-Николаевского монастыря[364]. Отстроил он также соборы Переяслава, Чернигова, Батурина, Рыльска. Его финансовую помощь получали церкви в Вильно и Палестине.

Помимо формирования и расцвета собственного, украинского, барокко в Украине периода Мазепы все большее распространение получают черты западного искусства. Черниговская церковь и Лубенский Мгарский монастырь строились по проекту немецкого архитектора Ивана Баптиста.

Суммы, которые отпускались гетманом на церковное строительство, были огромны. Только на работы в Киево-Печерской лавре он отдал более миллиона золотых. Неисчислимыми были его пожертвования монастырям и церквям икон, крестов, чаш, митр, риз, колоколов, драгоценных евангелий. Занимался он и гражданским строительством. При нем построили новый корпус Киево-Могилянской академии («мазепинский»), киевскую ратушу, знаменитые крепостные стены Печерской лавры с воротами и башнями. Современников поражал его трехэтажный каменный дворец в Гончаривке (предместье Батурина), размером 15 на 20 метров, построенный в стиле западного барокко, которое позднее будет использоваться Петром при создании Петербурга.

Откуда брались такие финансовые возможности? Аренда при Мазепе была практически единственной формой «государственного» налога в Украине (кроме натурального чинша на гетмана). Крепостного права в Гетманщине тоже по-прежнему не существовало, его ввели только в конце XVIII века при Екатерине II. Однако еще при Самойловиче возникает в зародышном состоянии панщина — в монастырских владениях. Остальные сборы — денежные и натуральные — собирались или частными владельцами собственности, или полковой старшиной. При этом размер их колебался в зависимости от традиций и «аппетита» полковника. Так, своими непомерными требованиями отличался прилуцкий полковник Дмитро Горленко, против которого были особенно яростные выступления крестьян и казаков.