Татьяна Таирова-Яковлева - Мазепа Страница 46

Размеры поборов в гетманство Мазепы действительно выросли, но в этом нельзя винить одного гетмана. Во-первых, при нем на Левобережье наметился значительный рост благосостояния, во-вторых, нельзя не учитывать инфляцию и, наконец, ту тенденцию к увеличению поборов, которая была во всей России в Петровскую эпоху. Мазепа, прекрасно понимая опасность доведения народа до крайности, придерживался сдержанной налоговой политики. Он направлял универсалы киевскому и другим полковникам, запрещая налагать непомерные поборы на жителей. В 1701 году он издал знаменитый универсал, запрещавший панщину более двух дней в неделю. Сотник, нарушивший этот указ, был строго наказан.

Традиция изображать Мазепу угнетателем крестьян привела к тому, что даже его апологеты зачастую повторяют этот избитый тезис. При этом почти не задумываются о том, как сам Иван Степанович относился к этой проблеме.

Если брать во внимание те традиции, на которых он был воспитан, то однозначного мнения по крестьянскому вопросу у него не было. В Речи Посполитой уже несколько столетий доминировало фольварочное хозяйство с барщиной и зависимыми крестьянами. Казацкое восстание Хмельницкого уничтожило польскую традицию, сделав крестьян лично свободными. Юношеские воспоминания наверняка рисовали Мазепе картины процветающей Голландии со свободным трудом свободных людей. С другой стороны, он не мог открыто выступать против левобережной старшины, активно превращавшей крестьян своих маетностей в личных подданных. Даже сдерживающая политика в этом вопросе, безусловно, раздражала определенные круги старшины, стремившейся превратиться в полноправных помещиков. Но интересно другое: насколько искренне Мазепа был сторонником свободных экономических отношений, а насколько это была просто макиавеллиевская игра для удержания баланса в отношениях чернь — старшина.

Здесь следует отметить, что отношения крестьяне — землевладельцы в Гетманщине никогда не приобретали форму того крепостного права, которое получило распространение в Московском государстве. В этом отношении очень характерно знаменитое высказывание Мазепы, что грешно кого-либо отдавать поневоле или дарить, если этот человек не является басурманином или невольником. В этом он явно расходился в системе ценностей с российской элитой. Ярким примером взглядов Мазепы служит деятельность гетмана в его собственных имениях в России. Дело в том, что после окончания крымской войны, располагая крупными личными денежными средствами, Мазепа начал скупать земли в пограничных Рыльском и Путивльском уездах. Скупал он пустующие земли русских помещиков, которые не были в состоянии эффективно управлять собственными имениями и крайне нуждались в деньгах из-за тяжести государевой службы. Скупив земли, Мазепа строил на них села и слободки и заселял их свободными людьми, приезжавшими из самых различных краев. Поселенцев он освобождал на пять лет от уплаты любых налогов, хотя они обязывались отбывать панщину. Последняя, впрочем, была не обременительна, и слободы бурно развивались, ширились, а население в них росло. В одном только селе Ивановском за пять лет добавилось 500 дворов (со 187 до 697)[365]. В нем было три церкви, дважды в год проводились ярмарки, имелось десять лавок, харчевня, две общественные бани, семь шинков. При этом Мазепа налога с этих заведений не брал. При церкви имелась школа. Аналогично этому строились и другие «русские» слободы Мазепы.

В его селах занимались земледелием, винокурением, заготовкой сена на заливных лугах реки Сейм. Для перемола зерна использовалось множество водяных мельниц. Степные имения специализировались на скотоводстве. Для переработки шерсти завели сукновальни, были и маслобойни. Не последнее место занимало и пчеловодство, с которого крестьяне отдавали владельцу десятый улей.

Одним словом, за девять лет хозяйствования было достигнуто столько, что окрестные помещики с завистью и злобой смотрели на гетмана, а поселенцы, напротив, тысячами стремились к нему. Как писал Плохинский, Мазепа управлял своим огромным хозяйством с любовью, энергией и недюжинным талантом. Учитывая то, сколько денег и времени он потратил на освоение этих земель (последние приобретались еще в 1708 году), хочется спросить сторонников теории «изначального плана измены»: зачем могло понадобиться Ивану Степановичу таким способом «убеждать царя» в своей верности?[366] Явно способ слишком дорогой, слишком надуманный и совершенно неправдоподобный.

Успешная колонизаторская деятельность Мазепы напоминает усилия Богдана Хмельницкого по заселению его Субботова (еще до восстания). При этом масштаб усилий и финансовых возможностей Ивана Степановича, разумеется, был несравнимо выше.

Во многом образцово-показательные имения Мазепы в России были его ответом Палею. Самым опасным для гетмана было расширявшееся бегство крестьян и казаков из Гетманщины в Правобережье, в Палеивщину. Мы уже неоднократно подчеркивали, что такое положение дел было крайне неприятным для гетманской власти. Именно поэтому взоры Мазепы все больше устремлялись на Правобережье, и все больше начинал он задумываться о том, как воплотить свой титул гетмана «обоих берегов» в жизнь. Рассчитывать на это он мог только при поддержке Петра.

Азовские походы стали переломным моментом. У Мазепы устанавливаются особо доверительные отношения со многими деятелями Петровской эпохи. Совместное участие в военных действиях, совместная походная жизнь, общие победы и поражения — все это, разумеется, наполняло новым содержанием старые знакомства. Иван Степанович не случайно в глазах рядовых казаков и запорожцев все больше превращался в верного союзника царя. Казаки кричали, что гетман постоянно ездит в Москву и получает там царские милости, а о них не заботится. Под этим прежде всего имелась в виду безоговорочная поддержка гетманом внешних стратегических планов Петра и его военных кампаний.

Взаимная симпатия и дружба связывали Мазепу с Борисом Петровичем Шереметевым, чему, безусловно, способствовал совместный триумф под Кизикирменом. Дружественные отношения были у него и с «князем-папой» Никитой Зотовым. Так, этот петровский фаворит направил своего сына на учебу в Киев, в Могилянскую академию, и просил в связи с этим гетмана о покровительстве[367]. В 1696 году в Москву возвращается из китайской ссылки Федор Алексеевич Головин и сразу же занимает ведущее место среди петровских дипломатов, вместе с Лефортом возглавляя Великое посольство. Когда в марте 1699 года Лефорт умер, генерал-адмиралом был назначен Головин, получивший в свое ведение все иностранные дела. Именно с этого момента роль Ивана Степановича в разработке и осуществлении внешней политики петровской России приобретет особое значение, прежде всего на первом этапе Северной войны. Но еще и до Головина Мазепа привлекался к решению внешнеполитических задач. В 1690 году по царскому указу гетман вел переговоры с крымским ханом[368]. В частности, Лев Кириллович Нарышкин осуществлял при содействии гетмана контакты с мунтянским (молдавским) господарем[369]. Емельян Украинцев вел консультации с Мазепой о межевании границ с Турцией по Константинопольскому миру[370].