Ольга Приходченко - Я и ты Страница 46

– Елена Юрьевна, родная тетя жены моего товарища тоже жила в Харбине. Они с мужем держали кондитерскую лавку, торты выпекали, конфеты делали. Фамилия женщины была Лукашова, она вам случайно ни о чем не говорит? – спрашиваю я, не надеясь получить положительный ответ.

– Так у них весь русский Харбин сладости покупал. Конечно, знаю. Мама часто посылала меня к ним за пирожными к ужину. Куплю с дюжину, чтобы всем хватило, по дороге не выдержу и одно обязательно съем. Мама страшно ругалась, но меня без моего любимого безе не оставляла.

– А их дочь Ирина тоже, как и вы, давно в Сидней перебралась. Русский клуб держит.

– Интересно. Я слышала о нем, но ни разу там не была. Лиля, давай как-нибудь выберемся.

Мы с Ольгой дарим хозяйке кассеты и диски с записями русской классики и наших эстрадных звезд. Слушая юморную пугачевскую «Мадам Брошкину», она заулыбалась. Красивая женщина, во всем – ухоженности, манере держаться, говорить – в ней чувствуется дворянская косточка, но никакой заносчивости. Когда поставили кассету с «Волгой» и зазвучала Людмила Георгиевна Зыкина, Елена Юрьевна глубоко вздохнула, глаза повлажнели. «Издалека долго течет река Волга…» Чувствовалось, взяла за душу песня Фрадкина.

– В детстве я бывала в гостях у тетушки в Саратове, Волга там широченная, течение сильное, без взрослых я в воду не лезла, боялась, – тихо произносит Елена Юрьевна, смахивая слезу, и неожиданно цитирует Фамусова: «В Саратов, в глушь…»

Я рассказываю ей про первые выступления Вертинского после возвращения на Родину, свидетелем которых был; в Большой зал Политехнического попасть было невозможно, но там работала моя мама. «В банановом лимонном Сингапуре…» А Лундстрем и его оркестр тоже обрел популярность, ему предоставляли лучшие концертные площадки в Москве, он успешно конкурировал с оркестрами Эдди Рознера, Леонида Утесова, Константина Орбеляна.

За чаепитием мы взяли с Елены Юрьевны слово, что она приедет к нам в Москву вместе с Лилей. Пригласили и ее доктора-китайца, который не отходил от нее ни на шаг. Лиля выбралась к нам одна, Елене Юрьевне, к сожалению, здоровье не позволило.

…На сей раз я приехал в Сидней, имея на руках, помимо приглашения Лили, еще и аккредитацию на первый теннисный турнир «Мастерс», в нем выступали восемь сильнейших мастеров ракетки по итогам года. Среди них был и Евгений Кафельников. Где, вы думаете, состоялось торжественное представление участников? Ну, конечно, возле Оперы. А сами соревнования переместились в Олимпийский парк, и начало его выдалось для меня огорчительным. Нет, не сам турнир, а то, что увидел, вступив на его территорию. Ломали одну из трибун главного стадиона, откуда год назад мы восхищались красочной церемонией открытия и закрытия Игр. Невыгодно стало его содержать, слишком большие затраты на эксплуатацию.

Перед отъездом пошли с Ольгой прошвырнуться по городу. Слегка накрапывавший дождик перешел в ливень, и, спасаясь от него, мы забежали в магазин кожаных изделий, что напротив, через сквер, памятника британской королеве Виктории, установленного у входа в Королевский торговый центр. Мне приглянулось полупальто, выставленное в витрине.

– Если берете, я сделаю приличную скидку, – выросший у меня за спиной продавец произнес это на хорошем русском языке.

– Если вы русский, то наверняка с Кавказа, у русачей там такой прононс.

– Угадали! Я из Тбилиси, Сергей мое имя. В Сидней я приехал еще до того, как начал рушиться Союз нерушимых. Если честно, мы с женой побоялись возвращаться.

Сергей оказался хозяином магазина и… мастером спорта по плаванию, неоднократным чемпионом Грузии.

– Я плавал вместе с Белиц-Гейманом, Сальниковым, Буре, всем им от меня пламенный привет, – сказал он, аккуратно пакуя пальто, которое уступил, вдвое сбросив цену.

То пальто я ношу по сей день, ничего ему не делается, такое качество. Да, еще вот что, совсем забыл: на этот раз в Сидней я приехал, уже зная, что Олимпиада-2008 пройдет в Пекине. Эй, не только вратарь, готовься к бою…

Сидней, 2000-2001 годы

С видом на Акрополь

Не могу похвастаться частым посещением Афин, но каждый раз, оказавшись здесь, первым делом иду к Мраморному стадиону, прикоснуться к одной из тех мировых святынь, что определили прогресс человечества. Греки гордятся ею, тщательно оберегают, для них она – визитная карточка страны, чудо света, как египетские пирамиды, Тутанхамон, Великая Китайская стена или наш Байкал.

В первый свой визит, вдохновившись атмосферой европейского чемпионата легкоатлетов, я пробежал наперегонки – хватило прыти! – по гаревой подкове с Людочкой Добровой, красавицей-коллегой из журнала «Физкультура и спорт». И сейчас, спустя немало лет, с превеликим трудом подбираю слова, чтобы как можно точнее передать, какие чувства испытывал, погружаясь в мифы и легенды, которые окружали это великое сооружение из мрамора, стараясь проникнуться духом того времени – нужных слов не хватает даже в богатом и великом русском языке. Преданье старины глубокой сменилось началом летописи современных Олимпийских игр. Дать бы Греции отметить их столетие, но дорогу, словно черная кошка, перебежала американская Атланта, отодвинув на целых восемь лет столь ожидаемый, с видом на Акрополь и Пантеон, олимпийский праздник.

Мало кому известно, а ведь царская Россия могла принять эстафету у этого древнего гостеприимного города, навечно окрашенного в олимпийские цвета. Если не сразу, то хотя бы через несколько четырехлетних циклов, поскольку еще в начале прошлого века дискутировался вопрос о возможности проведения Игр у нас. Да-да, не удивляйтесь. Подобной идеей загорелось едва ли не большинство членов нашего первого Олимпийского комитета (РОК).

Затея не удалась по разным причинам, тем не менее соприкосновение России с олимпийским движением наметилось. В МОКе первого созыва был ее представитель, причем сразу в качестве официального члена. Это – генерал Алексей Дмитриевич Бутовский. В главном управлении военных учебных заведений, где он служил, Бутовский слыл поклонником физических упражнений и активно ратовал за обязательное включение их в подготовку будущих офицеров. Еще более уверовал он в их значимость после поездки во Францию, где наблюдал, какой популярностью в армии «трехцветных» пользуются фехтование и гимнастика, тщательно фиксировал в памяти методику, разработанную местными специалистами. Именно тогда, в 1892 году, Бутовский познакомился с Пьером де Кубертеном, который уже всерьез задумывался о возрождении современных Олимпийских игр. Барон посвятил Алексея Дмитриевича в свои планы и, увидев в нем единомышленника, привлек русского генерала к этому процессу; при настойчивости французского барона и его сподвижников план близился к реализации.

Естественно, Россия получила приглашение участвовать, однако, как ни старался Бутовский, сколько ни доказывали он и его сподвижники Лебедев и Рибопьер, что надо бы послать на Игры-1896 если не команду, то хотя бы отдельных энтузиастов, к их доводам относились с прохладцей, ответ из правительства был один: что нам, не на что больше потратить государевы деньги? Престиж страны? Да наплевать!

Если бы еще не было кому защищать честь России! Но ведь было кому! Россия располагала в те годы весьма сильными велосипедистами, один из них, Михаил Дьяченко, имел на своем счету мировые рекорды, выиграл несколько престижных гонок в туманном Альбионе, за что его прозвали «королем колеса».

И все-таки нашлись смельчаки, которые рискнули отправиться в греческую столицу. И знаете где? В Одессе. Для дальней дороги у них был огромный запас веселья, хохм и шуток, но, к сожалению, не хватило финансов доплыть до Пирея, их высадили с корабля в Константинополе. Правда, нашелся еще один смельчак – Риттер. Он добрался до Афин, спасаясь от шторма и постоянной морской качки вином, заявил о своем участии сразу в стрельбе и борьбе, но в итоге не появился ни на ковре, ни на огневом рубеже. Чрезмерное вынужденное потребление горячительного напитка, пусть и небольших градусов, вывело его из спортивной формы. Но ее еще можно было как-то восстановить, а вот потеря талисмана-медальона окончательно лишила его соревновательного тонуса, да и расписание было составлено так, что турниры по обоим видам проходили одновременно и на приличном расстоянии друг от друга.

На Олимпиаде-2004 мне довелось побывать на том самом месте, где соревновались в меткости участники первых Игр. Естественно, это было совершенно другое стрельбище. И то, что не удалось сделать на огневом рубеже Риттеру, с лихвой наверстала Любушка-голубушка, Любовь Галкина, выигравшая золотую олимпийскую медаль.

На стыке девятнадцатого и двадцатого веков все громче раздавались голоса в пользу нашего участия в олимпийском движении, однако им не вняли, более того, к сожалению, россиян не оказалось и в Париже, на следующих Играх-1900, опять же по причине отсутствия средств «на ненужную затею», как заявляли некоторые правительственные чиновники. Бутовский пытался апеллировать: как же так, на строительство и оборудование русского павильона на Всемирной выставке нашлось больше двух миллионов рублей золотом, нам бы хватило и десятой доли… Никакой реакции. Естественно, о поездке на Олимпиаду-1904 на американский континент вообще не заикались.